Отшельник 2
Шрифт:
Сеньор Гальдони кивнул. Он не только знал про диковинки из сказочного Беловодья, но даже держал некоторые из них в руках. Купить не смог по причине заоблачной стоимости, но пощупал вдоволь. Бутыль из зелёного мягкого стекла с закручивающейся пробкой — сто талеров за штуку, а из прозрачного вообще за пятьсот. Венецианские стеклодувы локти кусают от зависти, но даже что-то похожее не могут изготовить. То ли руки у мастеров с острова Мурано не из того места растут, то ли сама земля на острове проклята… Как ни стараются, а не получается.
Но и кроме стекла из сказочного Беловодья много чего диковинного приходит. Тут и вечные огнива, фонари с холодным огнём, железо, в сравнении с которым знаменитая толедская сталь кажется мягкой и податливой глиной. Да вот только не хотят продавать всё это проклятые московиты по честным ценам, а требуют за свой товар много выше его веса в золоте. Намного выше! Но серебром, так как по слухам в Москве нынче воротят нос от золота — вроде как металл бесполезный, годный разве что на обшивку днища речных торговых посудин. Лодий, если память не изменяет.
Так что к словам Василия Косого стоит прислушаться. Помочь вернуть ему трон предков, и… Да никуда эти самые беловодцы не денутся и станут торговать через нового Великого Князя. Ведь по тем же слухам Беловодье расположено в центре московских земель и выхода на иные страны не имеет. Вот что им тогда останется делать? Будут торговать, а цены снизят!
— Я донесу до совета ганзейских городов твою просьбу, князь Василий. Но сам понимаешь, прежде чем начинать новую войну, нужно закончить победой эту.
— Разумеется, боярин Карла! И я нисколько не сомневаюсь в победе — Ганза собрала под свои знамёна лучших воев, оставив Святому Престолу и крестовому походу сущих неумёх, чьи мечи никогда не обнажались за звонкое серебро. Победа не за горами, но мы с тобой можем её приблизить.
— Как?
— Что значит как, боярин Карла? Под твоей рукой сейчас несколько тысяч справных воев, так возглавь их, и возьми этот проклятый Смоленск сам.
— Но обоз со съестными припасами…
— Тем более, боярин! Подумай, с этим обозом ты будешь вообще самым главным, и графья из крестоносного воинства тебе в ножки поклонятся, а всяческие баронишки вообще в задницу целовать станут. Сам графом сделаешь, зуб даю и век воли не видать!
— Чем зуб? — не понял Гальдони.
— Иоанна Крестителя, — князь Василий откуда-то достал и положил перед собой на стол богато украшенный ковчежец. — Правый верхний коренной! Нижние зубы похищены сарацинами после взятия Ерусалима. Бери, боярин, от сердца сию драгоценную реликвию отрываю.
— Э-э-э…
— Не надо экать, боярин Карла! Завтра же выводи войско с обозом, и частица мощей Иоанна Крестителя дарует вам победу.
— Завтра не успеем, — с сомнением произнёс Карло Гальдони, которому очень понравилась высказанная князем Василием Косым мысль. — А вот послезавтра к обеду…
— С утра надобно, иначе выйти не успеют, как сразу на ночёвку вставать.
— Ну-у-у…
— Дело тебе говорю, боярин Карла. Тем более не сегодня-завтра… — тут князь многозначительно замолчал.
— Что? — заинтересовался Гальдони.
— Да слухи ходят, что щенок посошную рать собрал, да с дрекольем и вилами сюда отправил.
— Зачем?
— Так он же не знает, что Новгород уже под Ганзой, а для выражения недовольства и этого достаточно. Им же не воевать — подошли бы, полаялись под стенами, да и вернулись.
— Всё равно не понял, зачем же тогда ходить?
— Новгородцы не признали Московского патриарха, и оставить это без ответа, значит умались свою честь. А так вроде как пригрозил, пошёл войной, но не получилось. Пустяки, дело житейское, как говорил один философ прошлого, и умаления чести в том нет.
— Странный вы народ, московиты.
— Уж какие есть, боярин, — усмехнулся Василий Косой. — Так что, будешь выводить войско против сиволапых смердов?
— Тебе в том какая прибыль, княже?
— Как это какая? Чем больше ты побьёшь их завтра, тем больнее будет московскому щенку. Чего их жалеть, смердов-то? Вот будут мои, тогда и пожалею.
— То есть, именно завтра?
— Так и есть, боярин Карла. Слухи, они ведь разные бывают, но этим не только можно, но и нужно верить.
Сеньор Гальдони молча кивнул и задумался. Вообще-то бы неплохо заявиться к Смоленску не только с обозом и немалым числом отъявленных головорезов, но и со славой победителя. И пусть это победа над смешной и безоружной посошной ратью, но уже через неделю сами участники избиения будут рассказывать невероятные истории о неисчислимых полчищах закованных в железо врагов, с которыми им пришлось сражаться. Никто и не вспомнит про тех сервов с вилланами.
Да если и не сервы, а настоящее московское войско придёт, что с того? Карло Гальдони оценивал боеспособность московитов весьма низко — им только с татарами воевать и прочими кочевниками, да и то если повезёт вспомнить с какой стороны браться за саблю.
— Что же, княже, завтра так завтра. Пойду готовить своих пьяниц и распутников к походу.
— Да и я пойду, — поднялся на ноги Василий Юрьевич. — Помолюсь за успех вашего безна… э-э-э… вашего безусловно успешного воинства. Ах да, и благочестивого.
Претендент на московский престол князь Василий Юрьевич по прозвищу Косой благополучно пережил новгородскую резню, так как на правах гостя делил палаты посадника в Детинце с самим Карло Гальдони. Весь второй поверх занимал, хотя имел в услужении всего одного человека. Вот этому человеку и сказал, не скрывая удовлетворения от хорошо сделанной работы:
— Уболтал я всё же этого мудака итальянского. Дима, когда Михалыч в следующий раз на связь выйдет?
— Сеанс по расписанию через полтора часа. Через час тридцать две минуты, если быть точным.