Отступник
Шрифт:
А значит – повторят.
На плацу перед штабом высилась трибуна.
На трибуне высились проверяющие – десяток рыл. Из них девять шишкарей привалили из Новосибирска, из штаба округа, и лишь один – тихий и незаметный, но самый главный – из белокаменной.
Разумеется, торчали они на трибуне с непроницаемыми мордами. Все их соображения по поводу готовности части будут высказаны командиру потом и лично, а пока они бесстрастно наблюдали, как офицерский состав части корячится, демонстрируя готовность к проверке,
А офицерский состав, между прочим, был вполне готов.
Он всегда был готов, как пионеры времен застоя. Вот и теперь, натянув противогазы и ОЗК, будто инопланетяне в своих инопланетных скафандрах, лейтенанты, капитаны и майоры бежали вокруг антенного поля. Даже если случится термоядерная война, даже если китайцы захватят всю Сибирь до Урала, даже если американцы разбомбят всех на фиг – эти ребята выживут обязательно. Потому что общевойсковой защитный комплект защищает от радиации.
От чего он не защищает – так это от глупости.
Говорят, что был даже судебный процесс, где какого-то ротного засудили за то, что он провинившихся бойцов не сажал на губу, а наказывал по-своему – приказывал напялить противогазы на морду и бежать на время три километра. Посчитали за издевательство над людьми.
А тут…
Финиш устроили на плацу перед трибуной.
Те, кто наконец добредали сюда, еле переставляя ноги, разоблачались с большим трудом – резина прихватывала мокрую от пота кожу и противогаз норовил сняться вместе с лицом. Обмундирование под общевойсковым презервативом можно было выжимать. Обессиленные офицеры, сняв прорезиненную робу, садились прямо на вымытый накануне с мылом бетон плаца и старались прийти в себя.
Недовольства не выказывали.
Только тихо матерились.
К идиотизму они не то чтобы привыкли – просто воспринимали его как неизбежность, как издержки профессии. И только самые молодые вполголоса обменивались репликами.
– Как ты? Жив?
– Ага. Только чуть не усрался, блин. Хуже, чем в душегубке.
– А что это за нормативы, ты не знаешь? – Фима по наивности забеспокоился, уложился ли.
Петренко, привлеченный к бегам после ночного дежурства на командном пункте, объяснил ему:
– Временные нормативы существуют только на надевание ОЗК. Никаких норм на трехкилометровый кросс в этом гандоне не бывает. Никто и подумать не мог, когда нормативы писал, что этому пидару взбредет такое в башку.
Пидар – полковник Гармаш, начальник разведки округа – демонстративно щелкал секундомером.
– Плохо! Совсем плохо! Отвратительно!
Еще бы ему быть довольным – буквально перед выездом в эту глушь ему сообщили, что произведение его в генералы снова отложено. Не могут никак простить полковнику грехи молодости, когда он, заправляя разведкой на Дальнем Востоке, контрабандно вывез из Японии подержанную «тойоту». Если бы он еще и командиру части машину организовал – тогда ему все сошло бы с рук.
Но он позаботился только о себе, и теперь оставалось лишь горько сожалеть об этом.
А сегодня еще
Опохмелиться бы, ан нет – проверку эту долбаную проводить надо. Совсем некстати! Тем более что часть не готова. На двойку бегут пока. Впрочем, командир, надо полагать, захочет повысить оценку…
Свита за его спиной тоже перешептывалась.
Не мешало бы, мол, сначала все же голову полечить после вчерашнего. А потом уже за дела браться. И они переминались с ноги на ногу, ожидая окончания мероприятия и начала настоящей работы – обеда, охоты в тайге, баньки…
И только тип в цивильном платье, скромно стоявший за спинами окружных «полканов», был всем доволен. Бегут – и бегут. Молодцы, хорошо бегут.
А лично он не затем сюда ехал, чтобы бега смотреть. Он ночью посмотрит, что тут эти быстроногие молодцы наработали.
Никто не знал, почему игры для «перевернутых» проводятся по ночам.
Одни говорили, что ночью они лучше воспринимают миражи. Другие считали, будто это для того, чтобы американцы со спутников не разглядели, что на полигонах происходит. А скорее всего, так просто исторически сложилось, и менять отработанный порядок вещей просто никому не приходило в голову.
Редкие светильники были разбросаны по полигонам без видимой системы, но их слабого рассеянного света хватало, чтобы следить за действиями контингента со стороны, а «перевернутым» было без разницы – день или ночь.
Внутри миража могло быть все, что угодно.
На показательные выступления привезли всех свободных от дежурства виртуализаторов – и Фима впервые оказался на полигоне, предназначенном для отработки боевых действий под огнем противника. Как там все было устроено, он пока не знал. Не исключено, что ему придется когда-нибудь работать и на этом полигоне и тогда он, надев шлем, увидит изнутри, какие же крепости и преграды на самом деле штурмуют эти нечеловеческие войска.
Но и со стороны зрелище было впечатляющим.
Огромная поляна была утыкана бетонными препятствиями, как ежик иголками. Эти многоярусные конструкции напомнили Фиме доисторическую компьютерную игрушку, где персидский принц носился с мечом по этажам, перепрыгивая ловушки и снося головы неуклюжим охранникам.
Тут тоже ловушек хватало. Казавшиеся надежными плиты уходили из-под ног, из стен выскакивали сверкающие лезвия, обрушивались на головы перекрывающие путь решетки с заостренными зубьями.
И по этим конструкциям, будто муравьи, карабкались зомби. Падали, уворачиваясь от невидимых пуль, перепрыгивали через виртуальные мины, махали руками, отбивая воображаемые ножи и арбалетные стрелы. И неуклонно продвигались к выходу из бетонного лабиринта на оперативный простор.
На смотровом пункте собрался весь офицерский состав спецотдела, присутствовало командование части и проверяющий из столицы. Некоторые стояли у окна во всю стену и видели всю панораму «атаки», многие внимательно вглядывались в мониторы, показывающие отдельные, наиболее сложные участки.