Отступник
Шрифт:
Он брыкался и бурно отбивался — а затем сменил тактику. Он отчаянно припал к земле, растопырив лапы, и провел ими круг, вырезая борозду на камне. Он коснулся круга своей волей, и я почувствовал, как поднялась эта простая магическая конструкция и отрезала удушающее заклятие от источника ее энергии: меня. Серебряные путы померкли и исчезли.
Я лежал на земле, едва способный поднять свою голову. Я взглянул на хижину, безопасность, которую она предоставляла — была всего в сорока футах от меня. Все равно что в сорока милях.
Нааглошии скользнул лапами вдоль меха вокруг его горла
Кровавый и впечатляющий беспорядок близился.
Глава 45
Нааглошии подошел ко мне и остановился, улыбаясь, в то время как его нечеловеческие черты изменялись и деформировались с чего-то животного на что-то почти человеческое. Так было проще говорить.
— Это было крайне жалко, — пробормотал он. — Кто подарил тебе жизненный огонь, маленький смертный?
— Сомневаюсь, что ты знаешь его, — ответил я. Это было попыткой заговорить, но я не предъявлял жизни строгих требований, как рефлективно хитрая задница. — Он бы уничтожил тебя.
Перевертыш улыбнулся шире.
— Нахожу это удивительным, что ты смог вызывать именно эти огни создания — и все же ты не обладаешь верой, чтобы использовать их.
— Блин-тарарам, — пробормотал я. — Я устал от садистских тупиц вроде тебя.
Он наклонил голову, праздно проведя когтями по камню, заострив их.
— Ох?
— Ты любишь смотреть, как кто-нибудь болтается на крючке, — сказал я. — Это возбуждает тебя. А умру я, и развлечению конец. Так что ты хочешь растянуть удовольствие при помощи разговора.
— Ты так страстно желаешь уйти из жизни, смертный? — промурлыкал нааглошии.
— Если альтернатива этому болтаться здесь с тобой, то черт возьми, хочу, — ответил я. — Заканчивай с этим или убирайся.
Его когти полоснули безупречным волнистым движением, и мое лицо внезапно загорелось огнем. Достаточно больно, чтобы закричать. Я скрючился, схватившись за правую сторону своего лица, и почувствовал как стиснулись мои зубы.
— Как пожелаешь, — сказал нааглошии. Он наклонился ближе. — Но позволь мне оставить тебя с одной мыслью, маленький призывающий духов. Ты думаешь, что победил, выхватив фага из моих рук. Но он был для меня игрушкой больше, чем на день, и ничего не оставил позади. У тебя не хватит слов описать того, что я с ним делал. — Я практически мог слышать как он улыбнулся шире. — Это голод. Безумие с голодом. И я чувствую юную призывающую внутри хогана, [18] — промурлыкал он. — Я подумываю над тем, чтобы бросить его внутрь, прежде чем ты будешь так добр спасти их обоих. Подумай об этом по пути к вечности.
18
Жилище из бревен и земли у индейцев навахо.
Даже сквозь страх и боль, мой желудок скрутило в ледяной узел.
О Боже.
Молли.
Видеть правым глазом я не мог, и ничего кроме боли не чувствовал. Я повернул голову вправо, так,
Я не знал насылал ли кто-нибудь смертное проклятие, усиленное огнем души. Я не знал, значит ли, что используя свою душу в качестве топлива для последнего сожжения, я никогда не попаду туда, куда отправляются души, окончив свой жизненный путь. Я знал только, что вне зависимости от того, что произойдет, боль не будет слишком долгой, и все чего я хотел — стереть улыбку с лица перевертыша, прежде чем умереть.
Я не был уверен, насколько дерзко можно выглядеть, смотря одним глазом, но я делал все возможное, несмотря на то, что я готовил взрыв, который выжег бы жизнь из моего тела, как только я высвободил бы его.
Потом появилась пятно света, и что-то пронеслось вдоль спины нааглошии. Он напрягся и издал удивленный рык, резко развернувшись ко мне спиной и уставился на источник света. И я увидел длинную неглубокую рану на его спине, тянущуюся через его сгорбленные плечи, сделанную аккуратно и ровно, словно скальпелем.
Или канцелярским ножом.
Тук-тук закружил в воздухе, обхватив окровавленный нож словно копье. Он поднял к губам крошечную трубу и прогудел пронзительный призыв, ноты из кавалерийского призыва к атаке, только в высоко-тональной миниатюре.
— Прочь, негодяй! — закричал он пронзительным резким тоном. Затем снова бросился на перевертыша.
Нааглошии проревел и замахнулся когтями, но Тук ускользнул от удара и нанес девятидюймовый порез на лапу перевертыша.
Он крутанулся к крошечному фэйри с внезапной яростью, изменив форму и став более похожим на кошачьих, хоть и с такими же длинными передними конечностями. Он погнался за Туком, размахивая когтями, но мой миниатюрный капитан стражи был на самую малость впереди.
— Тук! — крикнул я так громко, как только мог. — Убирайся оттуда!
Нааглошии выплюнул проклятие, когда Тук снова ускользнул от его когтей, и хлопнул рукой сам воздух, прошипев слова на чужом языке. Внезапно поднялся злобный маленький шторм и смел крошечное тело Тука. Он врезался в кусты ежевики на границе поляны, и сфера света, окружающая его, внезапно окончательно померкла.
Нааглошии повернулся, пнув землю к упавшему фэйри задней лапой. Затем он прошествовал ко мне, бурля яростью. Я видел, как он приближается, зная, что ничего не смогу сделать.
По крайней мере я утащил Томаса от этого ублюдка.
Желтые глаза нааглошии разгорались ненавистью, пока он приближался и поднимал свои когти.
— Эй, — раздался спокойный голос. — Урод.
Я повернулся и посмотрел через маленькую полянку одновременно с перевертышем.
Не знаю как Индейцу Джо удалось прорваться сквозь кольцо атакующих к вершине холма, но он это сделал. Он стоял там в мокасинах, джинсах, и рубашке из выделанной оленьей шкуры, украшенной костяными бусами и кусочками бирюзы. Его длинные серебряные волосы свисали двумя привычными косами, и костяные бусины его ожерелья бледно светились в ночном мраке.