Отступник
Шрифт:
Наследник поднялся и, пряча взгляд, схватил СВД, а потом, вжав голову в плечи, потрусил прочь. В любой момент он ожидал пули в спину: ведь врагов так просто не отпускают. Затылок Артура напрягся так, что мышцы шеи свела судорога. Наконец, пройдя с полсотни метров, он не выдержал и обернулся. Улица была пуста. Олег ушел.
Страх в душе наследника мгновенно сменился жгучим стыдом. Такого унижения он еще никогда в своей жизни не испытывал. Мало того, что из-за бывшего друга можно навсегда забыть о нормальном потомстве, мало того, что из-за него случилась война, в которой погибло столько воинов, так теперь проклятый перебежчик смешал сына царя с грязью,
– Ты за все ответишь, предатель, — процедил сквозь зубы побагровевший Артур, грозя кулаком во тьму ночи. — Никогда не прощу! Я этого так не оставлю!
Утреннее солнце озарило фигуру Бессущностного. Облаченный в плащ, с согнутой в локте правой рукой, он, как и прежде, устремлял свои бронзовые глаза куда-то вдаль, не обращая никакого внимания на плотное кольцо нуклеаров на площади: все, кто не погиб в ночном бою и не был тяжело ранен, пришли сюда: мужчины, женщины, старики, подростки и дети.
Вдруг толпа зароптала и расступилась: показалась жена вождя Маргарита, с копьем в руке. Сегодня она сосредоточенно выполняла обязанности мужа. Олег знал — во время ночного штурма вождь и шаман первыми проникли на крышу церкви; они почти справились в задачей взорвать колокольню, но так получилось, что одежда Кислова воспламенилась от оброненной бутылки с зажигательной смесью. Валерий, скатился вниз, и подоспевшие нуклеары успели стащить с него горящий балахон, благодаря чему мужчина остался жив, пока еще жив... За женщиной два парня тащили связанного царя Лакедемона, а замыкал шествие шаман. Олег с отвращением смотрел на человека, который всю жизнь до еще совсем недавнего времени казался ему идеалом мужественности и силы.
– На колени! — сухо приказала Маргарита.
Антон, не обращая внимания на приказ, обвел глазами толпу, а потом ухмыльнулся:
– Сможешь заставить меня, дикарка?
Женщина не стала уговаривать: она просто с силой ткнула пленника в пах тупым концом копья. Правитель, согнувшись пополам, зашипел от боли. Вдруг из толпы выскочил зареванный мальчишка лет двенадцати, с яростно перекошенным лицом и воспаленными от слез глазами.
– Это тебе за Нику! — закричал он, и перетянул палкой спину Антона, стоящего на коленях. — За Нику! Понял, человек, за Нику!..
Мальчишка замахнулся, чтобы снова ударить, но услышав окрик шамана, нехотя отступил. Заквасский внимательно осмотрел присутствующих, будто желая впитать в себя болезненную, напряженную до предела атмосферу площади, и негромко заговорил:
– Сегодня люди, отвергнутые Миром и Городом, будут судимы правосудием Бессущностного, — с этими словами шаман вытащил из-за пояса кривой обоюдоострый клинок и положил его к ногам статуи. — Кто хочет стать его карающей десницей?
– Я! — тут же донеслось из толпы и вперед вышел старичок в очках, в котором Олег узнал одного из «прощенных», того самого интеллигента, что заседал в Небесной Канцелярии.
– Позволь мне, шаман! — выкрикнул мальчишка, который недавно ударил палкой царя.
– Юра, — задумчиво произнес Ян, — ты еще не прошел посвящение.
– Ну и что? — голос мальчишки сорвался в фальцет.
– Ладно, пацанчик, — шаман потрепал мальчишку по коротко стриженной голове.
«Я научился убивать раньше, чем познал женщину, — подумал Олег, — и здесь повторяется то же самое».
После штурма церкви, в воздухе, казалось, все еще ощущался запах паленой человеческой плоти. Хотя после жуткой ночи юноша пребывал в каком-то эмоциональном шоке, но остро чувствовал тянущую горькую пустоту, образовавшуюся в душе, когда узнал о гибели Ильи. Стоя среди толпы, Олег не знал, что именно сейчас произойдет, но на сердце стало мутно. И все же он понимал, что обязан присутствовать на церемонии публичной казни, хотя никто его не звал.
Олегу казалось, что невидимая стеклянная стена вдруг отделила его от остальных жителей Таганрога: никто не поздоровался, знакомые прятали глаза. Юноша утешал себя — это могло быть просто потому, что общину нуклеаров придавило огромное горе потери близких, и люди ушли в себя. Но все равно хотелось зарыться с головой в одеяло и не просыпаться долгие дни, или вообще убежать куда глаза глядят.
Последней вышла Каур.
Олег не представлял себе, как он останется один, и неосознанный импульс заставил его встать рядом с девушкой.
Антон поднял голову и оскалился, встретившись взглядом с бывшим жителем Лакедемона, а потом сплюнув себе под ноги, прохрипел:
– Будь ты проклят, предатель!
Кровь бросилась юноше в голову, в висках застучал пульс, но отреагировать он не успел, потому что Маргарита подала знак, двое конвоиров вновь подхватили правителя Лакедемона под мышки и потащили через площадь, а за ними двинулись вызвавшиеся служить карающей десницей.
Небольшой отряд продвигался в молчании, под аккомпанемент проклятий Антона; Олег не решался спросить у идущей чуть впереди Каур, куда же они направляются, и как будет происходить сама казнь. За сегодняшнее утро любимая еще не сказала ни одного слова, и юноша ощущал, как погружается в черное отчаяние.
Однако, когда позади остался памятник Отшельнику, стало ясно, что цель находится где-то возле границы Запретной зоны, может быть, как раз в том месте, где он сам ее пересек. Казалось, с того момента прошли года, хотя на самом деле всего лишь одиннадцать дней.
Вскоре показались и две уложенные на землю металлических полосы, спасшие жизнь Олегу и его дочке. Около небольшой рощицы, которая зеленела с той стороны границы, стояла уже знакомая телега, запряженная неторопливым быком. А возле, под охраной четырех нуклеаров сидели те немногочисленные лакедемонские солдаты, что пережили ночь штурма. Олег знал их всех; еще вчера крепкие бравые парни, иногда наглые, иногда веселые, но всегда уверенные в себе, сейчас они выглядели ужасно: израненные, покрытые корками засохшей крови и черной копотью, в драном, местами обожженном камуфляже, с изможденными лицами... Их рты, с запекшимися губами открывались только для одного слова: «пить... пить... пить...» и Олег, цепенея, понял, что ни первой помощи, ни воды пленные не получили.
В поисках поддержки он посмотрел на Павла Федоровича, который так ратовал за гуманное отношение к врагам. Но сегодня под утро, не приходя в сознание, скончался сын старика. И серые глаза за стеклами круглых очков смотрели непреклонно.
Каур свирепой пантерой ходила вокруг телеги, и Олег понимал: она одержима местью, так что взывать к каким-то иным чувствам было бесполезно.
Тогда он попытался обратиться к шаману, но едва открыл рот, как Заквасский вытащил из кармана рубашки листок: обе стороны были исписаны именами погибших. Саша, Илья, Ромул, Ника и другие, с кем Олег еще не успел хорошо познакомиться и чьих имен не знал, словно подошли и встали рядом с пленными. Увы, нуклеаров было намного, намного больше.