Отступники Старого мира
Шрифт:
Но я почему-то всё равно её любил.
Я лежал на холодном каменном полу тюрьмы рядом с мёртвыми телами. Видел эти мрачные серые стены. Видел Нанга, Вайшу и Меката, сидевших в центре. Видел тех, кто по нам стрелял всего пару часов назад. И я любил всё это, несмотря на то, сколько боли оно причиняло.
Я перевёл взгляд на Виктора, который поджигал новую сигарету. Утерев слёзы, я подумал о том, что никогда до этого не видел, чтобы он курил. Подумал о том, насколько этот человек отличался от того, кто сидел в моей комнате на «Заре». Каким забавным он тогда был. Насколько этот Виктор отличался от того, кто помог мне пробиться через бурю. А следующий — от того, кто неожиданно возглавил наш отряд в порту. И что-то щёлкнуло в моей голове.
— Он ведь узнал тебя, — сказал я.
— Кто? — спросил норвальдец, глядя в пространство.
— Менаги, — ответил я.
Он никак не отреагировал сначала. Но потом повернул ко мне голову.
— Ты ведь… — начал вдруг понимать я, — не Виктор Лассон. Не механик со станции, который перевёлся в тюрьму.
Он смотрел на меня без выражения, держа во рту сигарету. Норвальдец затянулся, выпустил дым и спросил:
— Так заметно?
— Теперь да, — ответил я.
Он расстегнул куртку. Я не чувствовал никакой угрозы. Не знаю почему. Я был уверен, что он вытащит оттуда не револьвер. Так и оказалось. Он протянул мне папку.
— Что это? — спросил я, поднимаясь и снова усаживаясь у стены.
— Открой, — ответил он равнодушным тоном, не прекращая курить.
Я открыл. Личное дело Виктора Лассона. Маленькое фото не лучшего качества. Вроде он. Только приглядевшись, я понял, что у этого норвальдца с нашим общий только цвет волос. Механик из тюрьмы, раньше работал на одной из норвальдских станций. История была всё той же. Кроме того, что Лассон хоть и был в армии, но никогда не участвовал в войнах.
— Люди здесь работали, конечно, суровые, — сказал норвальдец, — но были и те, с кем можно было перекинуться парой слов. Мы ведь не только на станциях работали. Кто-то мыл пол, кто-то убирал снег. У меня был небольшой опыт с техникой, поэтому я иногда подрабатывал в гараже. А Лассон был любителем поболтать.
— Почему ты не присоединился к остальным? — спросил я.
— Мне кажется, тебя больше интересует другой вопрос, — сказал он.
— Какой?
— Я ли убил настоящего Лассона?
Я внимательно посмотрел на него, но по лицу норвальдца ничего невозможно было сказать.
— Не думаю, что ты здесь кого-то убивал, — наконец, ответил я.
— Почему?
— Заключённые хотели заполучить собственную свободу. А ты всё время рисковал ради других. Даже если ты почему-то хотел, чтобы все твои товарищи по несчастью были мертвы, то незачем было оставаться после того, как это произошло. Незачем было гоняться за Менаги. Учитывая, какую авантюру ты уговорил нас провернуть, я не думаю, что тебе составило бы большого труда всё-таки убедить нас уплыть из Антарты.
Он выслушал это всё молча, докурил сигарету и потушил её об пол.
— Ты собираешься рассказать остальным? — спросил он всё тем же безразличным голосом.
Я подумал и ответил:
— Ты за последние два дня спас мою жизнь как минимум трижды. Думаю, ты заработал право хранить свои секреты, Виктор.
Он усмехнулся.
— Но, — продолжил я, — если позволишь… Откуда ты знаешь Менаги?
— Помнишь, что рассказывал Менаф? — спросил он. — Про провальную миссию Менаги?
— Да.
— Я был там. «Восстание фермеров», так называемое. Менаги, который тогда называл себя по-другому, обманул нас примерно так же, как и вас. Мы тоже хотели свободы. А попали в лапы к Лакчами. И нам это не понравилось. Поэтому для него это задание стало провалом. Я понятия не имел, кого вы имеете в виду, произнося это имя — Менаги. А по телефонной связи его голос было невозможно узнать. Зато его лицо в поддельном паспорте всё прояснило. Учитывая, что лицо Менафа тоже оказалось в этих бумажках, было несложно сложить два и два и догадаться, что он тоже работает в разведке. Вот только мне в моём прошлом повезло меньше. Лакшамы нас поймали. Моя статья была достаточно тяжёлой, чтобы меня отправили в ледяную пустыню колотить промёрзшую землю. И я сидел здесь с обыкновенными убийцами, насильниками и всеми теми, кого у вас иногда вешают на виселице. Когда они устроили бунт, мне оказалось с ними не по пути.
— Ты мог сразу рассказать об этом, — сказал я.
— «Здравствуйте, я — террорист, сбежавший из тюрьмы. Пожалуйста, сделайте то, о чём я вас попрошу». Звучит убедительно.
— Я думаю, теперь здесь люди вроде тебя будут считаться героями.
— Ну, после этой небольшой войны…
— Войны?
Он посмотрел мне в глаза и сказал:
— Ашвар, ты только что прошёл через настоящую, пусть и маленькую, войну за независимость Антарты. И ты победил.
Я даже не думал об этом в таком аспекте.
— А ведь и правда, — сказал я. — Это и есть настоящая революция.
— Я же говорил, что не бывает революции без реального противостояния… Только нахрена бы всё это было надо?
Он смешно огляделся по сторонам.
— Мы серьёзно сражались за то, чтобы получить этот кусок льда? — спросил он.
Я рассмеялся и ответил:
— Это единственное оставшееся место на планете, где тебя не достанут ни Норвальд, ни Лакчами! Почти всё остальное они уже поделили.
— Достанут, Ашвар.
Я посмотрел на него. Впервые на его лице можно было отчётливо прочитать что-то. И это была какая-то странная печаль. В этот момент Мекат поднялся со своего места и крикнул:
— Ребята спрашивают, не пора ли возвращаться?
Норвальдец повернулся к нему и ответил:
— Да, уже пора. Собирайтесь. Мы сейчас подойдём!
Люди поднимались со скамеек, собирали оружие и выходили наружу. Все вместе. И мои друзья, и те, кто по нам стрелял. Нам следовало вернуться на «Январь». Известить станции о произошедшем, арестовать главу порта, отправить сюда людей, чтобы забрать тела. Нам предстояло много всего сделать. Но меня сейчас интересовало другое:
— Что значит «достанут»?
Норвальдец повернулся ко мне и начал говорить. Это был снова тот странный голос. Голос, который растворял всё окружающее, вышвыривал все твои мысли из головы, чтобы заполнить её собой:
— Как ты думаешь, Ашвар, что будет дальше? Мы продолжим поиски топлива. Я понятия не имею, какие шансы на успех. Но варианта всего два: либо мы найдём достаточно, чтобы жить здесь, либо нет. Конечно, мы заставим этих ублюдков, закрытых на «Январе», вернуть то, что они перевели на свои счета. Мы выиграем сколько-то времени. И если мы ничего не найдём, Антарта как государство исчезнет. Мы вернёмся во владения Лакчами и Норвальда.