Отсюда и в вечность

Джонс Джеймс

Удовлетворившись этими выводами, Уорден погасил сигарету, встал из-за стола и подошел к шкафчику, где у него всегда хранилась бутылка виски. Еще перед отпуском Уорден сделал отметку на бутылке, и сейчас внешне никаких изменений в количестве жидкости не было заметно. Испытывая острое желание опохмелиться после сильной попойки, Уорден налил себе солидную порцию и выпил залпом.

На вкус виски показалось ему слабым. «Неужели это Розенберри разбавил виски водой? — подумал Уорден. — Нет, скорее, Доум».

Уорден налил еще порцию, выпил и

снова уселся в свое кресло. «Конечно, — подумал он, — здесь никому доверять нельзя. Подсовывают мне заведомо ложную рапортичку, разбавляют мое виски. Нет, никому верить нельзя. Даже самому себе».

Гостиница, в которой остановился Уорден во время отпуска, находилась в долине Канеохэ, у подножия одной из многочисленных окружавших ее возвышенностей. Уорден выбрал это место по двум причинам: во-первых, местность здесь была довольно красивой, во-вторых, здесь он и Карен могли себя чувствовать в безопасности. Они приехали сюда на машине из Кауайпа, куда Карен с согласия Холмса отправилась навестить сестру.

Еще из машины Уорден показал Карен гостиницу у подножия утопавшей в зелени возвышенности. Это была туристская гостиница, но по комфорту она могла сравниться с лучшими столичными отелями, так что о ней было известно только самым богатым туристам. Уорден узнал о ней давно, когда ему случилось как-то быть в этом районе в командировке. На этот раз он заранее заказал номер из двух комнат на третьем этаже в торце здания. Из номера открывался прекрасный вид на долину с одной стороны и на возвышенности — с другой. Ему хотелось, чтобы все было на высшем уровне, чтобы были обеспечены полное уединение и комфорт.

Комнаты их номера оказались отличными. Они служили прекрасным, комфортабельным приютом для влюбленных, предоставляли полную возможность наслаждаться уединением, к которому Уорден так стремился, выбирая место для своего отпуска. Даже когда Уорден и Карен спускались в ресторан, отказываясь от того, чтобы их обслуживали прямо в номере, их все равно не покидало приятное ощущение интимности, столь характерное для обстановки в этой гостинице.

Часто Уорден и Карен совершали прогулки в горы или отправлялись на пляж, но в их памяти оставались уютные комнаты номера. Восемь роскошных стен отделяли их от всего мира, отделяли наглухо.

Уорден давно стремился к такой изоляции и сделал все, чтобы ее добиться. Изоляция действительно оказалась полной, прямо как в могиле. Когда истекли десять дней, для Уордена уже не было ничего более ненавистного, чем избранная им гостиница и их номер в ней.

Уорден истратил меньше половины своих шестисот долларов, хотя и на это потребовалось много труда, поистине каторжных усилий. Карей каждый день устраивала скандалы по поводу его расточительности, словом, вела себя как настоящая жена.

Возможно, все было бы не так, проведи они больше времени вместе. Хотя, впрочем, дело было не во времени. Если они и чувствовали в чем-то излишек, так именно во времени. Прошло всего

два дня, а у каждого из них было уже на языке предложение вернуться домой. Уордену стоило большого труда, чтобы не упаковать вещи и не возвратиться из отпуска раньше времени. Отпуск превратился в сплошной семейный скандал.

Они все время заставляли друг друга за что-то расплачиваться. Ты ранишь мою гордость — я раню твою. Ты злишь меня — я злю тебя.

Она добивалась от него расплаты за то, что он заставил ее потерять голову от любви, бросить дом и ребенка.

Он добивался от нее расплаты за то, что она навязала ему любовь к ней, заставила его бросить роту, оставить ее в руках этого болвана Доума.

Она добивалась от него расплаты за то, что из-за него иногда чувствовала себя проституткой.

Он добивался от нее расплаты за то, что она захотела сделать его офицером.

Восемь роскошных стен в двухкомнатном номере оставались восемью роскошными стенами, но будь они и еще более роскошными, ничто не изменилось бы в отношениях Уордена и Карен.

Им обоим это было известно. Только ни тот ни другой не хотел в этом признаваться, хотя каждый чувствовал себя виноватым в том, что добивался расплаты от другого. В их отношениях не было никаких других критериев, никакого другого эталона, кроме одного — любви. Они знали, что их главная и конечная цель — любовь, но не умели найти настоящего пути к этой цели.

За все десять суток, проведенных вместе, они единственный раз почувствовали подлинную свободу друг от друга. Это было в тот вечер, когда они отправились в город, в местный кабачок.

Уорден снова вынул бутылку виски из шкафчика и сделал большой глоток. Тут ему вдруг пришла в голову интересная мысль — он подошел к столу и поставил бутылку на угол, решив больше не убирать ее в шкаф.

Затем он тяжело опустился в кресло, закинул руки за голову и положил ноги на стол. Так, удобно устроившись и хитро поглядывая на стоящую на углу стола бутылку, он стал ждать прихода Росса. «Может быть, это он подливал воду в мое виски? — думал Уорден. — что он может сделать, увидев меня в таком виде? Перевести в другую роту? Снять с должности, как он это сделал с Айком Гэловичем?»

Глава сорок шестая

Старший лейтенант Росс, войдя в канцелярию, как будто и не заметил бутылки на столе Уордена. Он подошел к Уордену, протянул ему руку и представился, не обратив внимания на гражданский костюм старшины роты и на весь неопрятный вид Уордена.

«Он знает, что без меня ему не справиться с ротой», — г- с удовольствием отметил про себя Уорден.

— У меня для тебя новости, старшина, — фамильярным тоном произнес Росс, вынимая из кармана какой-то листок бумаги. — Тебе не потребуется проходить обучение на офицерских курсах. Ты можешь просто сдать экзамен. Начальство учло твой опыт и долголетнюю службу. Полковник Делберт написал рапорт и просил за тебя.