Отвага и честь
Шрифт:
— Ну да, ты прав. Нам будет не хватать тебя.
— Знаю, — сказал Пазаний без тени тщеславия, — но у вас там есть хорошие сержанты. Венас, Патреан… Леарх.
— Я слышал о Леархе хорошие отзывы. Ты читал почетные свитки после высадки Четвертой на Эспандор?
— Именно. — Пазаний опустился на колени, чтобы снять со стойки первую латную пластину. — Гаргант и орда зеленокожих. Ничего так.
Уриила рассмешил тон друга.
— Это было большое достижение, Пазаний, и ты хорошо это знаешь.
— Да, но меня
— Так и было, но это в прошлом, и у меня есть моя рота. Когда эта экспедиция на Павонис закончится, тебя восстановят в рядах, и мы снова будем сражаться плечом к плечу.
— Да знаю я, просто…
— Просто — что?
Было заметно, что Пазаний испытывает неловкость, косясь на запечатанные двери капеллы.
— Продолжай. Скажи мне.
— Леарх.
— Что такое?
— Следи за ним.
— Следить? Зачем? Потому что нас приговорили по его обвинению? Ты же знаешь, что он был полностью прав.
— Да, и за это я на него не держу зла. Он поступил смело, действуя по правилам, теперь я это вижу.
— Тогда что?
Пазаний вздохнул.
— Леарх обещал, что присмотрит за ротой до нашего возвращения, и, судя по всему, он великолепно с этим справился: отличные рекруты, серьезные тренировки и воины, которыми можно гордиться. Более того, он водил их в бой на Эспандоре против орды зеленокожих — достойное испытание для роты ветеранов.
— Тогда что тебя беспокоит?
— Никто не ожидал, что мы вернемся живыми, Уриил. Леарх был среди тех немногих, кто ждал нас, но даже он начал думать, что мы погибли. На Эспандоре он почувствовал, что значит командовать ротой, и ему понравилось. Сдается мне, наше долгое отсутствие навело его на мысль, что он мог бы принять на себя командование Четвертой.
— И тут мы вернулись.
— Точно. Пойми меня правильно, Леарх отличный солдат, и я доверил бы ему свою жизнь, но он живой человек, и я сильно подозреваю, что в глубине души он не слишком рад, что ты восстановлен в должности.
— Думаю, ты неправ, друг мой.
Пазаний пожал плечами.
— Надеюсь, но довольно слов, давай-ка наденем броню, а?
Уриил кивнул, и часть за частью Пазаний облачил его в броню брата Амадона. Он начал с сапог, потом надел наголенники и набедренники. Пояс защелкнулся на бедрах Уриила, и теперь, когда были присоединены силовые разъемы, Пазаний почтительно поднял латный нагрудник с орлом и черепом и закрепил его на груди капитана.
Надевая каждую деталь брони, Пазаний говорил о деяниях, в которых они участвовали, называл имена давно погибших героев и былые сражения. Были поименованы все заслуженные почести, и вскоре оба воина говорили о блистательном наследии брони.
Затем пришла очередь пластин, защищающих предплечья Уриила, наплечников, наручей
Наконец он поднял тяжелый ранец, обеспечивавший электропитание, и теплообменники, позволяющие ему работать. Уриил почувствовал его огромный вес и напряг мышцы, но ранец был закреплен лишь тогда, когда броня завибрировала жизнью и поток энергии прошел через тело Уриила.
Он почувствовал, как дендриты биомониторинга соединяются с разъемами, имплантированными в тело, и мускулы наливаются силой. Он острее ощутил ритмы своего тела и стал одним целым с броней. Это было продолжение его плоти, позволяющее ему сражаться и двигаться так, словно он был одет в легчайший хитон, будучи защищенным от пращей и стрел враждебной Галактики.
Он помнил похожее ощущение, когда облачался в доспех Сынов Жиллимана на Салинасе, выполненный ремесленниками ордена Серых Рыцарей, но те ощущения были бледной тенью нынешних. Броня, защищавшая его в бою в Доме Провидения, была всего лишь одолжена, и между ним и ею не возникло уз.
Сейчас все было иначе. Это был уровень связи, который Уриил не чувствовал с тех пор, как впервые получил собственный доспех много десятилетий назад. Это чувство единства походило на забытое счастливое воспоминание, всплывшее в памяти, и неожиданное появление делало его лишь приятнее.
Когда броня ожила на нем, Уриил почувствовал необыкновенную легкость, воссоединяясь с героическим наследием, частью которого был доспех. Ожидание почетной службы и исполнения долга наполнило обоих, и Пазаний взял его за плечо, чтобы поддержать.
— И как тебе?
— Словно домой вернулся, — признался Уриил.
Пазаний кивнул и, скользнув взглядом мимо могучей фигуры Робаута Жиллимана, посмотрел на гаснущее красноватое свечение в окне-розе. Уриил заметил, как выражение лица друга стало жестче. Солнце опускалось за далекие горы.
— Пора?
— Да, — сказал Пазаний.
Уриил вытянул вперед руку, и Пазаний пожал ее, запястье к запястью. Этот жест символизировал союз между воинами, бившимися и проливавшими кровь, защищая человеческую расу. Пазаний притянул Уриила к себе и обнял. Он был таким огромным, что ростом почти не уступал Уриилу в полной броне.
Они дружили еще до того, как стали Ультрамаринами, и узы преданности между ними были такими же прочными, как в легендах о древних примархах.
Они были больше чем друзья, больше чем братья.
Они были Астартес.
— Я лучше пойду, — сказал Пазаний, кивнув на дверь капеллы. — Они ждут.
— Я скоро приведу Четвертую роту назад, — проговорил Уриил срывающимся голосом. — Мы вернемся. Это всего лишь короткая поездка на Павонис — убедиться, что мир продолжается.