Отвага (Сборник)
Шрифт:
Лошадь под Усманом тоненько заржала. Бородатый поднял голову и некоторое время вглядывался в них, словно недоумевая, откуда могли появиться люди. Потом энергично поднялся, отряхнул руки и, проваливаясь ногами в песок, по осыпающемуся склону полез наверх.
— Археологи? — спросил Куликов.
— Они самые и есть, — ответил бородатый, немного запыхавшийся от подъема. — А вы каким ветром к нам?
— Попутным. Вот ездим по отарам. Заодно решили заглянуть и в ваши края.
— Что ж, милости просим! А, и Усман с вами? Привет, старина! Ну, с ним вы не пропадете — он эти пески как свои пять
— Вчера только прилетели.
— Почту, случаем, не прихватили с собой?
— Ну как же, вот велели вам передать…
Бородатый не взял, а буквально выхватил сумку, которую протянул ему Куликов, и, обернувшись, неожиданно заорал во все горло:
— Ребята, почта-а-а!
Какой-то миг древние стены безмолвствовали под солнцем, потом между ними, словно сказочные гномы, появились люди, такие же бородатые и черные, одетые во что придется; не обращая внимания на приехавших, они кинулись к сумке с письмами.
— Дети! Совершенные дети! — добродушно произнес кто-то рядом.
Саша оглянулся. Голос принадлежал высокому худощавому человеку, который подошел позже всех. Не принимая участия в общей суете, он с ласковой усмешкой наблюдал за происходящим. Как и остальные, одет он был в выгоревшие шорты, поджарое тело загорело до черноты, на голове торчала старая соломенная шляпа, в одном месте немного порвавшаяся и заделанная какими-то веревочками. Встретившись взглядом с Куликовым и сразу определив в нем старшего среди приехавших, он церемонно приподнял шляпу и представился:
— Начальник экспедиции профессор Платонов!
«Профессор?» — не поверил Саша. Внимательнее вгляделся в него. У профессора была стройная, почти юношеская фигура и крепкие жилистые руки, привыкшие к физическому труду; только лицо, сухое, вытянутое, с морщинами у глаз, немного впавшие виски да наполовину седая борода говорили о том, что этому человеку немало лет. Куликов со столь же отменной вежливостью раскланялся с ним и объяснил, что они сюда заглянули по пути, переночуют и двинутся дальше.
— Приютим дорогих гостей, — сказал Платонов. — Вы моим ребятам столько радости принесли…
После захода солнца темнота опустилась сразу, словно кто-то накрыл пески, а вместе с ними и крохотный лагерь археологов огромным черным пологом. Невидимая в темноте пустыня затаилась где-то поблизости, огромная, чужая, наполненная таинственными шорохами и непонятными звуками.
Слегка потрескивая, горел костер, выхватывая из тьмы бородатые лица археологов, в желтоватых отсветах пламени похожие на древние иконописные лики, с одной, впрочем, существенной разницей, что их обладатели, молодые здоровые ребята, оживленно разговаривали, спорили, смеялись.
А Саша лежал животом на песке, еще хранившем дневное тепло, глядел на огонь и думал о том, как все-таки удивительно устроена жизнь: вот еще совсем недавно они ехали втроем по пустыне, не знали никого из этих веселых бородатых людей, а встретились, провели вместе всего несколько часов — и сразу что-то общее возникло между ними.
Неподалеку чуть громче зазвучали голоса. Саша повернул голову. Там, в полутьме, немного в стороне от общей компании, профессор и Куликов оживленно вели между собой разговор. О чем это
— …Неужели шестнадцатый век? — с оттенком некоторого недоверия переспросил Куликов.
— Может, и более ранний период, — спокойно ответил профессор. — Шестнадцатый век, батенька мой, — это ведь только наши предположения. Одно из свидетельств тому — некоторые находки, которые никак нельзя отнести к более позднему времени. А вот более точную дату, с известными, естественно, допусками, постараемся установить, когда вернемся из экспедиции и в спокойной обстановке все тщательно проанализируем, взвесим, сравним с другими имеющимися у нас данными. Тут работы еще — край непочатый. Как говорится, осталось начать и кончить.
— Вот вы говорите, что пока раскопали лишь восточную часть города. Сколько же на это времени ушло?
— Второй сезон работаем.
— Неужели весь город хотите раскопать?
— Во всяком случае, стремимся к этому.
— Так это вам до скончания века гнуть здесь спину!
— Работы хватит, — вздохнул профессор.
— А людей у вас, я бы сказал, не слишком густо?
— Двадцать три человека, включая рабочих. Впрочем, у нас здесь все рабочие — и аспиранты, и кандидаты наук, и ваш покорный слуга. Археология, знаете ли, белоручек не терпит. Многое дается только собственным горбом. Был в нашей экспедиции еще один человек, но как-то не прижился — ушел от нас.
Куликов немного помолчал, потом как бы между прочим, спросил:
— Не понравилось, значит?
— Кому?
— Ну тому, что ушел?
— Трудно сказать. — В голосе профессора зазвучали нотки раздражения, видимо, воспоминание об этом случае было ему неприятно. — Он вообще человек со странностями. В экспедицию, знаете ли, подобрать рабочих трудно. Жара, безводье, работа тяжелая — не всякого это устраивает. Уговариваешь, соблазняешь рублем. Семь потов сойдет, пока наберешь нужное число людей. М-да! А этот пришел сам, без всякого приглашения. Дескать, прослышал, что вы отправляетесь в Кызылкумы на раскопки древнего города, не нужны ли вам рабочие? Очень даже, говорю, нужны.. Ну, включили мы его в состав экспедиции — прилетели сюда. Две недели работал нормально. А потом приходит и говорит: «Ухожу от вас!» Я спрашиваю: «В чем дело? Что тебя не устраивает?» А он на своем: давай, начальник, расчет! Что оставалось делать? Насильно человека не удержишь. Выдали его зарплату за отработанные две недели — и распростились.
— Он что же, уехал обратно в город? — спросил Куликов.
— В том-то и дело, что нет. У него в этих местах вроде бы живет какая-то родня — вот он к ней и подался. Впрочем, не совсем уверен в этом…
«Так! — у Саши отчаянно заколотилось сердце. — Ну, конечно! Тут и сомнений быть не может! Неужели Куликов ничего не понял? Ведь это же совершенно очевидно!..»
Он напряженно вытянул шею, чтобы не пропустить ни слова из разговора, принявшего столь неожиданный поворот. Саша ожидал, что Куликов начнет выспрашивать, что из себя представляет этот двадцать четвертый, может, кто из экспедиции знает, куда именно он ушел, но майор, видимо, потеряв всякий интерес к этому человеку, вновь заговорил о странной судьбе занесенного песками древнего города…