Ответная операция. В погоне за Призраком
Шрифт:
— Оденьтесь, пожалуйста, — не здороваясь, сказал он. — Нужно поехать в одно место. С вами хотят поговорить.
Офицер сам вел машину и всю дорогу молчал. Ехали очень быстро, и проследить путь Посельской не удалось. На несколько секунд машина остановилась, чуть не упершись фарами в глухие высокие ворота, которые тут же распахнулись. Затем несколько сот метров ехали каким то узким туннелем и наконец остановились перед скупо освещенным подъездом в глубине двора. Посельская вспомнила описанный Рычаговым дом Хауссона на улице Хенель.
Теперь майор был изысканно вежлив и внимателен. Он усадил Посельскую в кресло, предложил кофе, сигареты. Заметив ее удивление, он рассмеялся:
— Прошу прощенья, госпожа Лорх, но так было нужно. Согласитесь, что сразу в таких делах верить на слово непростительно. Как минимум мы должны были убедиться, что Анна Лорх — это действительно Анна Лорх. А теперь мы можем разговаривать откровенно. У меня к вам несколько вопросов: кого из группы букиниста вы хорошо знали?
— Зигмунда Лисовского, Альму Гуц, Арнольда Шокмана.
— Простите, но Арнольд Шокман как будто не арестован?
— Во всяком случае, в течение двух дней после провала группы букиниста он был еще на свободе.
— Вы не допускаете… — Хауссон замялся, — не допускаете, что предательство было с его стороны?
Посельская задумалась.
— Не думаю, не думаю. Он, на мой взгляд, наименее серьезный человек в группе.
Хауссон закурил, подумал и быстро спросил:
— Вы работали с Лисовским?
— Дело в том, что работы еще не было. Лисовский интересовался моим отцом. А я, по правде сказать, не была особенно уверена в отце. Когда я поняла, чего хочет Лисовский, я с отцом поговорила. Он согласился встретиться с Зигмундом. Эта встреча состоялась за несколько дней до провала группы.
— Как вы узнали о провале?
— Мне сказал Арнольд Шокман.
— Как он сам отнесся к провалу?
— Очень напуган. А когда был арестован мой отец, он потребовал, чтобы я немедленно уходила на Запад.
— Извините за нескромность, но, видимо, у вас с Шокманом были какие то отношения…
— Он за мной ухаживал.
— А вы?
— Я любила другого человека. Советского офицера.
— Вот как! — Хауссон пристально всмотрелся в Посельскую. — А Шокман знал об этом?
— Все знали. Я не скрывала. А от этого посыпались беды и на моего друга, русского офицера.
— А именно?
— Утром того дня, когда я ушла на Запад, ко мне в институт прибежал сослуживец моего друга, тоже советский офицер. Он сказал, что у моего друга крупные неприятности на службе. Арестованы какие то люди, с которыми он будто бы был связан. Офицер больше ничего рассказать мне не мог и только передал вот эту записку…
Наташа вынула из за обшлага кофточки аккуратно сложенную бумажку и протянула ее Хауссону. На листке из блокнота торопливо по немецки было написано следующее:
"Дорогая Ани, у меня очень серьезные неприятности. Настолько серьезные, что
Скоро увидимся. Целую крепко.
— О о! Это очень интересно! — прочитав записку, сказал Хауссон. — Видимо, нужно понимать так, что он тоже перейдет на Запад?
— Я тоже так поняла.
— Хорошо. Какое звание у вашего друга?
— Капитан. Капитан Скворцов.
— Где он служит?
— Этого я не знаю. Мне известно только, что он работает в штабе.
Посельская прекрасно видела, что Хауссон все хуже владеет собой и уже почти не старается скрывать, насколько интересно и важно для него все, что он слышит.
— Как вы думаете, когда он может прийти? — нетерпеливо спросил майор.
— Принесший записку офицер сказал, что в субботу у них будет какое то партийное собрание, на котором решится судьба моего друга.
Хауссон беспокойно отодвинул и снова придвинул к себе стоявшую на столе пепельницу, вынул сигарету, подержал ее и, не закуривая, бросил в пепельницу.
— Разрешите последний и опять нескромный вопрос. У вас с этим офицером отношения… достаточно серьезные?
Посельская покраснела:
— Да.
— Простите, — поспешно произнес Хауссон, — но мы должны знать и это.
30
Субботин явился в комендатуру за полночь. Разговаривая с дежурным офицером, он заметно нервничал, но это не помешало ему увидеть, что его здесь ждали. Не успел он заполнить регистрационную карточку, как в комендатуру прибыл майор Хауссон.
Он зашел в комнату дежурного офицера, спросил, не звонили ли ему по телефону, и, бросив мимолетный взгляд на Субботина, вышел.
Да, это был Хауссон. Субботин сразу его узнал.
Вскоре Субботина провели в другую комнату. Здесь Хауссон встретил его у двери.
— Вы поступили правильно, капитан Скворцов. — Майор обнял Субботина за плечи и повел его к креслам. — Садитесь. Я рад первым приветствовать вас под сенью законов, утверждающих свободу человека.
— С кем имею честь разговаривать? — настороженно спросил Субботин.
Хауссон засмеялся:
— Не нужно так официально, капитан! Скажем так: я тот человек, которому Анна Лорх нашла возможным доверить некоторые ваши тайны — не все, конечно.
— Где она? — быстро спросил Субботин.
Хауссон посмотрел на часы и подмигнул:
— Сейчас она, наверно, крепко спит в своей гостинице, где будете жить и вы. Но мы мужчины и к тому же люди военные. Нам придется еще пободрствовать. Готовы ли вы ответить на несколько вопросов?
— Пожалуйста, — устало произнес Субботин.