Ответный удар

Колфер Йон

Жеребкинс заржал.

– Ты беспрепятственно допускаешь в клинику телевизионщиков. Полагаю, они платят лучше, чем полиция Нижних Уровней. Надеюсь, доктор, ты не привык считать Опал своей собственностью? Она государственный преступник, и я могу перевести её в государственное учреждение, когда пожелаю.

– Не больше пяти минут, – быстро согласился Ж. Аргон и ввёл код доступа.

Жеребкинс, цокая копытами, вошёл в палату и бросил свой портфель на стол. Опал плавно покачивалась на ремнях под порывом сквозняка, который он впустил в палату, когда входил. И это действительно была Опал. Даже стоя

рядом, разглядывая мельчайшие детали, Жеребкинс готов был поклясться, что видит старого врага. Ту самую Опал, которая соперничала с ним в каждом конкурсе ещё в колледже. Ту самую Опал, которой почти удалось возложить на него вину за мятеж гоблинов.

– Опусти ремни, – приказал он. Аргон, постоянно жалуясь, придвинул под Опал койку.

– Мне нельзя заниматься физической работой, – стонал он. – Моё бедро. Никто не знает, как я мучаюсь от боли!.. Никто. Даже медики-кудесники не способны мне помочь.

– Разве у тебя нет санитаров или уборщиков, которые должны выполнять такую работу?

– Есть, – сказал Аргон, опуская ремни. – Но сейчас они в отпуске. Ушли оба, одновременно. Обычно я не разрешаю такого, но хороших работников-пикси так трудно найти…

Жеребкинс мгновенно навострил уши.

– Пикси? Твои уборщики – пикси?

– Да. Мы очень гордимся ими. Они – своего рода знаменитости. Близнецы-пикси. Кроме того, они относятся ко мне с большим уважением.

Жеребкинс стал доставать оборудование, но руки у него дрожали от волнения. Все сходится. Сначала Цып, потом странное устройство на груди Джулиуса, а теперь поспешно ушедшие в отпуск уборщики-пикси! Разгадка близка.

– Что это у тебя? – с беспокойством спросил Аргон. – Ты не нанесёшь ей вреда?

Фаули наклонил голову бесчувственной пикси назад.

– Не волнуйся, Аргон. Это всего лишь сетчаткоскан. Дальше глазных яблок я не пойду.

Он открыл глаза пикси и установил похожие на присоски чашки на глазные впадины.

– Все, что мы видим, фиксируется на сетчатке глаз. И от каждого изображения на ней остаётся след микроцарапин, который можно усилить и прочитать.

– Я знаю, что такое сетчаткоскан, – язвительно произнёс Аргон. – Знаешь, я иногда читаю научные журналы. Значит, ты можешь узнать, что видела Опал, прежде чем впасть в кому. И что тебе это даст?

Жеребкинс подключил присоски к настенному компьютеру.

– Посмотрим, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал таинственно, а не звенел от отчаяния.

Он открыл программу сетчаткоскана, и на плазменном экране появились два тёмных изображения.

– Правый и левый глаз, – объяснил Жеребкинс, нажимая на клавишу, пока оба изображения не совместились.

Это была, скорее всего, голова, повёрнутая в профиль, хотя изображение было слишком тёмным, чтобы различить летали.

– О, какое великолепие! – язвительно воскликнул Аргон. – Мне позвать телевизионщиков или просто лишиться чувств от благоговейного трепета?

– Осветлить и усилить, – приказал он компьютеру.

Созданная компьютером кисть прошлась по экрану, оставляя после себя более яркое и чёткое изображение.

– Это пикси, – пробормотал Жеребкинс. – Но изображение слишком расплывчатое. – Он задумчиво почесал подбородок. – Компьютер, сравни изображение с пациенткой Опал Кобой.

В

отдельном окне появилось лицо Опал. Изменился размер, изображение повернулось, чтобы угол зрения был таким же, как и на первой картинке. Красные стрелки замелькали между изображениями, отмечая идентичные точки. Через некоторое время пространство между картинками было испещрено красными линиями.

– Изображено одно и то же лицо? – спросил Жеребкинс.

– Подтверждаю, – ответил компьютер. – Вероятность ошибки ноль целых пять десятых процента.

Жеребкинс нажал на кнопку печати.

– Такая погрешность меня вполне устраивает.

Аргон как в оцепенении подошёл к экрану. Лицо его было бледным и становилось ещё бледнее, по мере того как он понимал, что подразумевает эта картинка.

– Она видела саму себя в профиль, – прошептал он. – Это значит…

– Что существуют две Опал Кобой, – закончил за него Жеребкинс. – Настоящая, которой ты позволил сбежать. И эта пустая оболочка, которая может быть только…

– Клоном.

– Вот именно, – сказал Жеребкинс и взял отпечатанную принтером страницу. – Она клонировала себя, а потом твои уборщики беспрепятственно вывезли её отсюда, прямо у тебя из-под носа.

– О боги!

– Хватит причитать. Пожалуй, сейчас самое время звать телевизионщиков или лишаться чувств от благоговейного трепета.

Аргон выбрал второй вариант и свалился на пол бесформенной грудой. Понимание того, что все мечты о богатстве и славе пошли коню под хвост, оказалось для него слишком тяжёлым ударом.

Жеребкинс перешагнул через него и галопом помчался на Полис-Плаза.

Шахта Е7, Южная Италия

Опал Кобой не находила себе места. Все терпение, до последней капли, она израсходовала ещё в клинике Аргона, а сейчас ей хотелось, чтобы все происходило мгновенно, стоит ей лишь отдать приказ. К сожалению, сто миллионов тонн гематита опускались сквозь землю со скоростью всего пять метров в секунду, и никто не мог ничего с этим поделать. Опал решила скоротать время, наблюдая за гибелью Элфи Малой. Кретинка. Кем она себя возомнила? Эта стрижка под ёжик, губки бантиком… Опал посмотрела на своё отражение в блестящей поверхности. Вот настоящая красота. Такое лицо можно печатать на банкнотах, что, возможно, в скором времени и произойдёт.

– Мервал, – рявкнула она. – Принеси диск с Одиннадцатью чудесами света. Мне скучно.

– Слушаюсь, госпожа Кобой, – сказал Мерв. – Я тут готовлю ужин, так мне сперва закончить с этим или принести диск прямо сейчас?

Опал закатила глаза, глядя на своё отражение.

– Я что приказала тебе сделать?

– Принести диск.

– И что ты должен сделать, мой дорогой Мерв?

– Наверное, принести диск?

– Гениально, Мервал. Просто гениально. Мерв вышел из камбуза и достал диск из рекордера. Запись была сохранена на жёстком диске компьютера, но госпоже Кобой нравилось сохранять любимые записи на дисках, чтобы иметь возможность посмотреть их, где бы она ни находилась. Самыми любимыми были: нервный срыв отца, атака на Полис-Плаза и запертый в оперативном центре Жеребкинс с выпученными глазами. Мерв передал диск Опал.