Отворяя двери надежды. Мой опыт преодоления аутизма
Шрифт:
Я выражала свое уважение к животным, гладя и подбадривая их. Дрессировщики быков на родео постоянно к ним прикасаются, причем очень решительно. Специалисты установили, что легкое прикосновение вызывает у животного тревогу, а твердое и решительное — успокаивает его. У пациента, находящегося в коме, при прикосновении к нему другого человека снижается кровяное давление. Я укротила двух быков-полукровок, Брахмана и Хирфорда, тем, что помещала их в станок, а затем гладила.
Исследования на обезьянах и свиньях свидетельствуют, что при поглаживании эти животные становятся спокойными и кроткими. Приятная тактильная стимуляция поднимает уровень эндорфинов у цыплят. Тактильная стимуляция действует благотворно на всех детей, но аутичным детям она просто необходима. Преодоление тактильно-защитного поведения во
Так и у меня постепенно возникали «более нормальные» эмоциональные связи с людьми. Однажды Лорна Кинг попросила меня покатать на карусели в парке аттракционов семилетнего аутичного мальчика: она знала, что я, как и он, наслаждаюсь интенсивной вестибулярной и тактильной стимуляцией. После этого я записала в дневнике:
…Я совершенно забыла о самой карусели: думала только о Джимми и о том, чтобы он не испугался. Я обняла его и прижала к себе. В этот миг все мои барьеры рухнули, но поняла я это только после катания, и испытала небольшой шок оттого, что настолько приблизилась к другому человеку. До сих пор подобные эмоции вызывала у меня только машина; катание на карусели с Джимми заставило меня думать о другом человеке и отвечать на его невысказанные чувства. Если бы он испугался, кто, кроме меня, поддержал бы его и ободрил?
Так фикс-идея превратилась в дело всей моей жизни — создание гуманного оборудования для животноводческих ферм. В животноводческой индустрии наука о питании и выведении новых пород достигла пока гораздо больших успехов, чем наука о поведении животных и обращении с ними.
В высшей школе я написала диплом, посвященный устройству станков для скота. Это был один из первых в Соединенных Штатах проектов, содержащих исследование того, как ведут себя животные на фермах. Моя работа по поведению скота и обращению с ним стала пионерской в этой области. Преподаватели колледжа, чьи научные интересы лежали в области ветеринарии и правильного питания, не понимали, что здесь вообще исследовать. Их непонимание подхлестнуло мою склонность к фиксациям и дало мне дополнительную мотивацию для занятий в данной области.
Определенная степень «упертости» необходима для достижения любой цели. Иначе я могла бы сказать: «Ну и черт с ними, напишу что-нибудь такое, что понравится преподавателям». Для человека нормально увлекаться любимым делом, просто при аутизме эта тенденция многократно усиливается.
После защиты диплома я опубликовала в различных изданиях около 100 статей и заметок, посвященных обращению со скотом в индустриальном животноводстве и при домашнем его разведении.
Став взрослой, я преодолела многие аутистические тенденции. Разумеется, я больше не страдаю непроизвольным мочеиспусканием и не кидаюсь на собеседника с кулаками, если он говорит что-то неприятное. Однако многое в жизни дается мне тяжелее, чем другим. Во время проходившей в Вене Европейской конференции исследователей в области мясной промышленности я была смущена и раздосадована тем, что не могу говорить по-немецки. Я как будто вернулась в годы детства, когда мои коммуникативные способности ограничивались одним-двумя словами. Заблудившись в незнакомом городе, я с трудом удерживалась от рыданий. Делая доклад, я испытала такой стресс, что у меня начался опоясывающий лишай, сопровождавшийся болезненным воспалением нервных окончаний. Можно сказать, что взросление сглаживает аутистические черты, но все же не позволяет избавиться от них полностью.
И все же я выступила со своим докладом перед учеными, съехавшимися в Австрию со всего мира, и он заслужил специального упоминания как один из лучших четырех докладов, представленных на конференции.
Глава 11. Работа — успех — выживание
Мое мышление чисто визуально. Я без труда выполняю конкретные пространственные задачи — например, если требуется что-то нарисовать. Мне случалось проектировать большие и сложные сельскохозяйственные устройства, однако вспомнить номер телефона или сложить в уме два числа — это для меня сложная задача. Если необходимо вспомнить что-то абстрактное, я как бы «вижу» перед собой страницу из книги или свой блокнот и «считываю» оттуда нужную информацию. Без визуальных образов я могу вспомнить только мелодии. Чтобы запомнить что-то услышанное, мне нужно, чтобы оно было эмоционально нагружено или соединялось с каким-то зрительным образом. Размышляя об абстрактных понятиях, например о человеческих отношениях, я использую визуальные подобия вроде стеклянной двери, к которой нельзя применять силу, иначе она разобьется.
Исследования показывают, что с аутичными детьми можно успешно общаться при помощи рисунков.
Другие исследования позволили установить, что аутичные дети часто усваивают письменный язык лучше устного. Даже сейчас я смешиваю похоже звучащие слова, например over и other, и неправильно пишу такие слова, как freight и receive. В речи я также путаю правое и левое, перемещение по часовой стрелке и против часовой стрелки; чтобы понять, как правильно, мне нужно сделать движение рукой.
Прошло более десяти лет с тех пор, как я прошла курс статистики. Первый экзамен я провалила — не смогла оперировать одновременно двумя пластами информации. Интерпретировать математические символы и одновременно преобразовывать уравнение оказалось для меня невозможным.
Недавно, уже взрослой, я прошла серию тестов, чтобы определить свои сильные и слабые стороны. В тесте пространственного мышления Хиски — Небраска я оказалась на самом верху шкалы. «Потолок нашего теста, — было сказано в заключении, — слишком низок, чтобы адекватно охарактеризовать ее экстраординарные способности к пространственной визуализации». Надо заметить, однако, что в этом тесте на выполнение заданий отводилось неограниченное время.
В тесте Вудкока — Джонсона, регламентированном по времени и требующем большей скорости ответов, мои успехи в разделе «Пространственное восприятие» оказались ниже. Я решала задачи правильно, но не успела сделать их столько, сколько нужно, чтобы набрать высший возможный результат. Заключение гласило: «Мышление испытуемой синтетично, обладает высокой способностью к визуализации и тенденцией представлять информацию в виде зрительных образов».
При разработке оборудования мне требуется время, чтобы создать зрительный образ. Он возникает постепенно, по мере рисования. Когда образ машины в целом готов, я мысленно помещаю в устройство животных и людей и прикидываю, как они будут вести себя в различных ситуациях. Я прокручиваю эти образы в уме, словно кинофильм. А каково невизуальное мышление, я даже не могу вообразить.
Из других тестов Вудкока — Джонсона я получила отличные результаты в «Запоминании фраз», «Словаре картинок» и «Синонимах — антонимах». С «Запоминанием чисел» я тоже справилась неплохо, поскольку нашла способ перехитрить тест: я повторяла числа вслух.
В субтесте, где нужно идентифицировать слово, произносимое по слогам — с темпом слог в секунду, — я оказалась на втором уровне. То же — с субтестом «Усвоение визуально-звукового соответствия», где требуется запоминать значение произвольно выбранных символов (например, треугольный флажок обозначает лошадь) и переводить эти символы на английский. Мне удалось запомнить только те символы, к которым я могла подобрать визуальный образ: например, человек на лошади с флажком в руках. Существительные я запоминала легче, чем глаголы.
В субтесте «Анализ — синтез», где требовалось найти среди различных комбинаций цветных квадратиков одинаковые, я оказалась на четвертом уровне. Данный тест требует большой сосредоточенности, а она всегда дается мне нелегко. Это не сказывается в чертежной работе с «синьками» и при проектировании оборудования, а вот на лекциях по статистике мне было исключительно трудно следить за ходом мысли преподавателя.
На четвертом уровне я оказалась также в субтесте «Формирование понятий». Здесь требовалось определить признак или признаки, по которым один набор цветных фигур отличается от другого. С этим тестом я, можно сказать, не справилась вовсе. Перебирая карточки, я должна была хранить в своей кратковременной памяти набор признаков, по которым требовалось отыскивать подходящие карточки, но беда в том, что, сосредоточившись на поиске ответа, я забывала нужные признаки. Если бы в тесте разрешалось записывать набор признаков, думаю, я бы справилась гораздо лучше.