Отягощенные злом. Разновидности зла
Шрифт:
Семь суток. Мой первый отпуск, который я, черт побери, намерен был провести с собой в ладу. Возможно, впервые за много лет — с собой в ладу.
Или вы считаете, что я не имею права на отпуск? Ха, мне даже наш главный квартирмейстер подтвердил по связи, что я, как и любой военнослужащий Его Величества, находящийся в зоне боевых действий, имею право на семь дней отпуска. Это — святое…
Пункт контроля — он был военным, а не таможенным, гражданской администрации не подчинялся — я прошел не по своим документам, а по документам прикрытия, какие у меня были. Не знаю, опознали меня или нет, но предпочли держать язык за зубами. Обыскали, как и всех, — нельзя было везти в Ташкент две вещи: неучтенное оружие и наркотики. Ташкент был мирным городом, и ввозить сюда войну было нельзя. Война должна была оставаться там, где ей самое место…
На выходе через проходную — вереница такси и просто бомбил, желающих подработать. Здесь давно уже сложилась инфраструктура, позволяющая неплохо заработать. Все знают, что те, кто возвращается
— Господин хороший… общество не изволите искать? Свежие, как распустившиеся розы… только из гимназий…
Ну, что за мерзость…
— Пшел вон…
Цепкие пальцы ухватились за рукав.
— А может… отравиться желаете…
Это уже наглость.
Перехватил чужую кисть, машинально вывернул, не прекращая неспешно идти. Больно, наверное…
— Уй… все понял… господин полковник…
Я повернулся, доворачивая руку.
— Аптинг курсун, кутарингесси джаляб [49] .
— Бачкана! Бачкана! [50]
49
Аптинг курсун — пошел вон, пошел отсюда. Что дальше — повторять не советую, особенно на Востоке, если у вас в кармане нет пистолета и готовности его применить.
50
Хватит, не надо больше ( узбек.).
Я отпустил руку. Сутенер счел за лучшее отвалить — здесь знают и обратную сторону тех, кто возвращается в семидневный отпуск, и предпочитают не будить лиха.
Пошел к машинам. Машин здесь много — «Фиат» в шестидесятые построил здесь большой завод. Старые «Фиаты» только недавно перестали производить — здесь не любят что-либо менять и учиться чему-то новому. «Фиат» же за годы, пока он производился, научились чинить в любом кишлаке.
— Свободен, друг?
— Вам куда, эфенди?
Я достал несколько купюр.
— Сразу в Бухару. Хоп?
Водила сгреб купюры.
— Хоп, кеты [51] .
— Покатаемся по Старому городу сначала. Часа два у меня есть. Будет мало денег — скажешь.
— Хоп.
Водитель даже выскочил из машины, чтобы открыть передо мной дверцу. Машина — тот самый, старый, сто двадцать четвертый «Фиат»…
Тронулись…
Ташкент — город удивительный, это можно сказать — наш Бомбей. Интернациональный город, таких немного, но они есть. Бомбей, Багдад, Тегеран, Варшава, Тифлис, Баку, Одесса, Константинополь, Танжер, скорее всего Карачи… может быть, станет таким и Кабул. Это города, которые колонизаторам удалось поднять на высокий, почти имперский уровень, но в котором сохранилась и местная культура, причем местная и привнесенная культуры переплелись до такой степени, что разделить их уже невозможно. Типично узбекское «хоп» используют все живущие здесь русские, равно как и другие слова: понять русского, который долгое время жил в Ташкенте, бывает сложно, потому что он говорит на смеси русского, узбекского и фарси, сам не понимая этого. Просто так ему удобнее. Точно так же живущий в Варшаве русский становится наполовину поляком, а живущий в Багдаде — наполовину арабом. Националисты считают это уродством, ассимиляцией, причем националисты как с той, так и с другой стороны, но это полный идиотизм и весьма убогое представление о мире. Здесь, на стыке культур, закладывается не просто дружба народов, здесь рождаются абсолютно новые типы культур, впитывающие в себя самое лучшее от других. Люди, живущие в таких городах, считают за норму знать несколько языков и абсолютно свободно чувствуют себя в любой среде. И в то же время такие города представляют собой маяки для отсталых местных культур, показывая им, как можно жить нормально, не отказываясь в то же время и от своей самобытности. В Багдаде русские физики, а там лучший на Востоке технический университет, давший миру трех Нобелевских лауреатов, после работы идут в чайхану, а не в ресторан, где совершенно свободно общаются по-арабски с местными — да и среди самих физиков полно арабов. Баку — это вообще уникальный город, перекресток миров, бывшая нефтяная столица Империи, где в мире живут представители самых разных народов, где есть немецкая, британская, североамериканская, французская, шведская, еврейская колонии, давно уже интегрировавшиеся в жизнь города и ставшие неотъемлемой частью его культуры и быта. Одесса… про Одессу можно сказать, что это Одесса, и этим сказано все; я горжусь тем, что до двенадцати лет жил в Одессе, хоть и появился на свет на другом берегу Черного моря, в Константинополе.
51
Еще одно типично узбекское, даже ташкентское словечко, ставшее интернациональным. «Хоп» — «договорились», можно употреблять как в вопросительной, так и в утвердительной интонации.
Ташкент был из таких же городов. Его промышленное развитие началось в двадцатые годы, когда стало понятно, что Британия является нашим смертельным врагом и рано или поздно на нашу территорию произойдет вторжение с Индостанского субконтинента. Первоначально здесь строили дороги, очень хорошие железные и автомобильные дороги для того, чтобы обеспечить возможность быстрой переброски войск и подвоза снаряжения к линии фронта. Затем тут стали строить авиационные базы, потому что нужна была плотная истребительная завеса от базирующихся в Индостане «Веллингтонов» и «Британий» [52] . Вместо того чтобы построить авиаремонтный завод, построили авиационный завод, производящий истребители — под военно-транспортную авиацию его переделали потом, когда появились ракеты и атомные бомбы. Потом южнее нашли огромные запасы газа, а в Каспии нашли огромные запасы нефти, кроме того, начали прокладывать стратегический канал, перебрасывающий воды севера в этот засушливый регион [53] . Под это дело много чего построили, а с местными ханами договорились очень просто: Ташкент стал почти русским городом, а Хива, Самарканд и Бухара остались заповедниками старины, куда ездили толпы туристов.
52
Марки бомбардировщиков 30–50-х годов. «Веллингтон» реально существовал, «Британия» осталась только на бумаге. Последняя — стотонный шестидвигательный стратегический монстр.
53
Этот советский проект в Империи был реализован на деле. Аргументы, которые приводились против советскими интеллигентами, на самом деле бред, от северных рек отбирается только пять процентов от сброса, зато это позволяет собирать по два-три урожая в год, хоть хлопка, хоть пшеницы. Совершенно не просто так Империя была ведущим экспортером зерна, кормила и Европу, и Африку, и Азию, и сами продукты питания были намного дешевле, чем в нашем мире.
Сейчас Ташкент — город с тремя миллионами населения, с глубоко залегающим метро, которое здесь планировали как сеть бомбоубежищ против налетов британской авиации, с техническим университетом, с филиалом Академии наук и русским балетом, с небоскребами делового района — был настоящим форпостом цивилизации в этих еще не до конца замиренных, диковатых местах. Здесь, несмотря на то что большинство населения составляли мусульмане, мусульманки не только не надевали паранджу, но и ходили с непокрытыми головами, в мини-юбках, на Хлебной бирже сколачивались и превращались в дым многомиллионные состояния, а главные улицы отделялись не газонами, а каналами. Это была одна из отличительных черт Ташкента — двадцать пять лет его главным архитектором был уроженец Санкт-Петербурга, и при нем город покрылся сетью неглубоких каналов, дающих и полив зелени, и благословенную прохладу в жаркие дни. Ташкент был одним из самых необычных городов мира, и тот, кто побывает в Ташкенте, не забудет его никогда…
Мы проехали по главной улице Ташкента — проспекту Императора Александра Четвертого, ведшему к горам Чирчик, на которых золотым сном застыли модерновые, покрытые золотистого оттенка стеклом корпуса университета имени Авиценны [54] . Многие торговые улицы были дополнительно перекрыты куполами из полупрозрачного стекла, золотые украшения (настоящие!) здесь предлагали разносчики прямо на улице, а от хинкален и казанных — пищу здесь готовят в огромных котлах — казанах — запах доходил даже до дороги. Коричневые и белые шпили минаретов походили на колонны, поддерживающие голубое, безбрежное небо, и азан, призыв к намазу, отражался от самих небес…
54
Авиценна — один из древнейших известных в мире врачей, применял достаточно прогрессивные методы лечения.
Таксист попытался заговаривать со мной по-узбекски, но я виновато улыбался и говорил, что не понимаю, потому таксист перешел на русский. Гидом он оказался не лучшим, но так даже, наверное, и хорошо, такие города надо познавать самому, без гида. Побродить по улочкам, посидеть в местной едальне… Жаль, что времени у меня не так много…
Таксист внезапно свернул к тротуару, нажал на клаксон.
— Что происходит?
— Эфенди, вы не возражаете, если мы подвезем моего двоюродного брата? Он работает в мастерской на окраине города, это как раз по дороге, если направляться в Бухару…
— Да нет, конечно…
— Аллах, да вознаградит вас за доброе сердце, эфенди…
На самом деле я возражал, и довольно сильно. Потому что незадолго до этого таксист звонил по какому-то номеру, и я уловил два слова, которые меня весьма насторожили. «Килмок» в узбекском означает что-то связанное с ограблением, а слово «акча» означает «деньги». Настораживающее сочетание слов…
Откуда я знаю узбекский? Да так… учу потихоньку… как и пушту. Потому что в Афганистане много узбеков, а если хочешь понимать, что происходит в том или ином месте, ты должен знать язык этого народа, чтобы говорить с ним на одном языке. Поэтому, когда нечего делать, я и учу язык.