Отыщите меня
Шрифт:
Они провели вместе несколько часов. На работе няня Нюся, как всегда, была бойкой и ловкой, а когда провожала Павла на вокзале, выглядела уже слабой и потерянной. Стояла у вагона, вытирала платочком глаза, благословляла в дорогу. Наказывала, чтобы порадовал детей своих и тетю Ханку гостинцами. Ну и, конечно, — чтоб не забывал, писал, приезжал…
Но больше Павел в Туранск не приехал, хотя к майским встречам рассылал ребятам обстоятельные письма. Как-то, прочитав одно из них, Рудик Одунский горестно сказал: «Чем дальше от того
В 1985 году Одунский не сумел быть на встрече: дальнюю поездку не разрешили врачи из-за только что перенесенного инфаркта. За ним, как за ребенком, ухаживали его жена Люба и дочь Искра. Тетя Клава уже несколько лет как была на пенсии, сама недомогала и нуждалась в уходе. Забот и присмотра требовала и Полина Лазаревна. Хотя она заметно постарела, но никакая другая хворь, кроме прежней, к ней не приставала, Рудик удивлялся, сколь крепка она еще была и сколь подвижна, сколько в ней было жизни и поистине здорового духа. Мужчине такое вряд ли под силу, от невзгод он быстрее угаснет и духовно и физически.
Рудик не забыл старого цыгана Василия. Он в памяти остался навсегда. Возвращаясь из Туранска весной 1980-го, Одунский решил пересесть в Перми на скороходный «метеор» и по Каме добраться до города Чайковского, а там уж и снова на поезд. Очень потянуло в Асу — и объяснить себе не смог, откуда эта ностальгия боли. В Асе провел сутки. С трудом, среди выросших кварталов, разыскал домик, в котором когда-то так давно квартировал с цыганом Васей. Горбатая кривая хозяйка все еще была жива и держала дом с приживалкой, молодой, но слабоумной женщиной. Одунского хозяйка конечно же не признала и не особенно поверила, что этот немного тучный пожилой мужчина в очках и есть на самом деле тот самый тонюсенький мальчонка, который жил и голодал в этом доме вместе с беспутным цыганом. Цыгана Василия она помнила и сводила гостя на его могилку. Меж кладбищенских памятников и оградок быстро отыскала холмик с крестом и высокой черемухой. На вопрос, когда и кто обихаживает могилу Василия, старуха ничего не ответила, а вынула из сумки бутылку водки, два стаканчика, соленый огурец, два яйца и три пирожка. Постелила косынку и разложила все это. Вдвоем молча распили бутылку, остатки она выплеснула на холмик. Уходя, положила на самый верх пирожок и яйцо. Одунский в душе ей был благодарен. Посчитал себя обязанным и предложил ей двадцать пять рублей, которые она с охотой, но так же молча взяла.
Он возвратился в Ленинград. Он давно уже знал, что его блокадные друзья Мигель и Ганзи действительно погибли в Ладожском озере. Далеко ушло прошлое время, уходило прочь настоящее, а его все еще мучила мысль об отце. Да разве только его одного, когда тысячи искали своих близких,
Одунского уволили из издательства с партийным взысканием. Он продолжал бороться, но никакие доводы в защиту книги, автора и редактора не принимались. В конце октября 1984 года Одунский послал письмо в президиум Пленума ЦК партии на имя Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР товарища Черненко К. У. с просьбой разобраться, установить истину, снять обвинения. От ожидания ответа и постоянного волнения получил инфаркт. Пробыл в больнице три месяца. В начале 1985-го наконец пришел ответ из секретариата обкома партии, подтверждающий правильность принятого первоначально решения. Накануне весны этого же года у Одунского случился второй инфаркт, и в Туранск дорога была заказана…
Статьи Полины Лазаревны увидели свет позднее, в 1988 году, в журнальной публикации. Годом раньше был восстановлен в должности Одунский, работавший до этого переплетчиком в городском архиве. Тогда же он был извещен о полной реабилитации отца.
С этого времени Одунский в Туранск больше не ездил, но всегда посылал весточки…
На последнюю встречу прибыл лишь один Уно.
Да, он был самый пунктуальный и обязательный из всех бывших туранских ребят. К тому же здесь у него навсегда осталась мама.
Встречу, как оно было и раньше, проводил Фаткул.
По-прежнему помогал ему брат его Владимир. Он приезжал из Челябинской области, где работал секретарем райкома партии. Когда была жива его мать, наведывался в Туранск чаще. Она хотела жить только в семье Фаткула. А он так никуда и не уходил с завода, бригадирствовал у слесарей. В 1979 году ему присвоили звание Героя Социалистического Труда. Через шесть лет он перешел мастером к заводским пэтэушникам.
Сколько времени прошло, сколько воспоминаний…
И сейчас два человека, уже прожившие свое время, сидели и вели долгую беседу.
В который раз слушали их младшие по возрасту, зная о прошлом лишь по рассказам и разговорам родителей.
И, наверняка, кому-то из молодых подумалось, как бы она, эта память, не затерялась с годами в сутолоке или потоке жизни…
…Как бы однажды вдруг, утопая в других судьбах, не закричала бы, прорываясь сквозь новые поколения: «Отыщите, меня!»