Овертайм

Фетисов Вячеслав Александрович

А пока нам предстояло съехать с арендованной квартиры, следовательно — собирать вещи. У нас правильно говорят, один пожар — это два переезда. Коробки, игрушки, какие-то вещи, которых вроде не видно, но когда начинаешь собираться — конца им нет. Половину коробок решили оставить у Славы Козлова, благо у него большой дом. Половину, которая могла пригодиться или никогда уже не потребоваться, отослали в Нью-Джерси. Анастасия с Ладой отправились домой самолетом, а мы вдвоем со Славой сели в мою машину и погнали ее в Нью-Джерси. Добрались очень быстро, за восемь часов, меняя друг друга в дороге. Пожили немножко в Нью-Джерси. Слава там встретился со своей герлфренд, и мы —

Лада, Настя, Жанна, Слава и я — поехали отдыхать.

Сначала две недели жили в Пуэрто-Рико, потом на десять дней отправились в круиз на корабле. Это путешествие стоит того, чтобы сказать о нем нескольких слов. Сидели мы спокойно на пляже в Пуэрто-Рико, солнце, море, ветерок, мимо корабли проплывают, и кому-то взбрело в голову отправиться в круиз. Я совсем не рвался в плавание, но Ладе всегда хотелось попутешествовать на пароходе. И дочке эта идея понравилась. Пришлось связаться с нашим туристическим агентом и попросить найти какой-нибудь хороший круиз. Она на следующий день перезвонила: «Слава, бесполезно, все круизы забиты до конца августа — начала сентября. Слишком поздно вы спохватились». Я прошу: «Ты посмотри еще, может, что-то в компьютере и появится». Она через пару дней звонит снова, нашла, говорит, две хорошие каюты, в одной как раз можно с ребенком разместиться. Каюты с балконом-палубой прямо над водой.

В Пуэрто-Рико мы тихо жили в «Эль-Конкистадор» — очень дорогой гостинице. Сделана она в старом колониальном стиле, прохладные темные холлы, мраморные полы. И после двух недель такой жизни прилетели в гудящий, сумасшедший Майами, откуда уходил наш лайнер. Состав тот же: Слава Козлов с подругой и мы втроем. Девочки решили завернуть в магазин, а мы со Славой поехали на причал зарегистрировать наше прибытие. Только вышли из такси, видим на лайнере плакат: «Велком ту зе хоккей круиз». Это же надо — мы попали на ежегодно устраиваемый Национальной хоккейной лигой круиз для болельщиков-фанатов!!!

Меньше всего мне хотелось после такого сезона оказаться на хоккейной тусовке. Но деваться уже некуда. Первый, кого я встретил на палубе, — это арбитр Пол Стюарт, который как раз и судил наш с «Колорадо» полуфинал. Он в круизе был представителем от коллегии судей, участвовал в каких-то семинарах, проводил с болельщиками встречи, растолковывая им правила. Когда меня увидел, засиял, привет, говорит, ты тоже здесь? Нет, отвечаю, меня здесь нет, и меньше всего я хотел бы видеть твою физиономию во время своего отдыха. Выпили мы с ним пивка за встречу.

Всех хоккеистов, которые здесь оказались, НХЛ бесплатно отправила в этот круиз, а я умудрился — за собственные деньги. Да еще они втянули меня в какие-то мероприятия, в хоккейные игры с мячом. Я скрывался сначала, но, хотя лайнер и огромный, от всех не спрячешься. В конце концов я — как в анекдоте — расслабился и начал получать удовольствие. И с ребятами-игроками пообщался, и с представителями Лиги. Правда, отдых оказался незапланированно дорогим, но часть денег я вернул — ужины мне доставались бесплатно. Каждый вечер мы играли с Козловым в теннис, а проигравший платил за ужин. Небольшая, но экономия. Слава, конечно, злился, и пару раз я ему проиграл на всякий случай, чтобы партнера не потерять. Тренировались мы с ним вместе, все-таки вдвоем веселей. Занимались в зале, бегали кругами по палубе.

Когда вернулись в Нью-Джерси, провели еще пару теннисных турниров. Потом Слава отправился домой, в Детройт, а я полетел в Москву на Кубок «Спартака» и для организации подготовки к Кубку мира. Стояли первые дни августа 1996 года.

Много легионеров в то лето в Москву приехало. Кубок «Спартака» стал популярным. Появилась возможность побыть в Москве в приличных условиях, с организованным питанием, но главное — лед. Не надо ходить ни к кому из клубных начальников, не надо выглядеть попрошайкой: «Разрешите мне у вас потренироваться». А тут все организовано; удобное время для тренировок, еда прямо во Дворце. Это немаловажно, потому что экономит время, и, если у тебя в Москве какие-то дела, ты многое успеваешь. Казалось, что Гелани Товбулатов предусмотрел все возможное и невозможное. Гелани вкладывает в Кубок всю душу, и ребята это чувствуют.

Как только закончился Кубок «Спартака», началась подготовка к Кубку мира. Мне казалось, что я в хорошей форме, неплохо играл на Кубке. Возможно, потому, что тренировался и готовился без перерыва, хотя не переутомлялся. Я связался с Детройтом, сказал, что мне бы хотелось подписать контракт, где сумма была бы немного выше. Вот почему окончательно этот вопрос отложили до моего возвращения в клуб. Адвокату достались сложные переговоры о всевозможных деталях, борьба за бонусы, но все вместе — это обычный бизнес.

Итак, я чувствовал себя в прекрасной форме перед подготовкой к Кубку мира. На первой же тренировке, когда нам устроили приличный темп на кроссе, я побежал в лидирующей группе. Бежал и думал, сколько же я продержусь среди молодых? Сорок минут сумел продержаться. Потом перешли к интенсивной тренировке на льду. Все прошло настолько отлично, что даже хватило сил отправиться на Ширяево поле в теннис поиграть. Играли парами, ставка — ужин, который мы с Макаром проиграли.

В ресторане я почувствовал, что колено побаливает, а когда встал, его заклинило, еле разогнул ногу. Наутро приезжаю в Сокольники, опять кросс, держался минуты три, чувствую, не могу дальше бежать. Колено уже болит серьезно. Вышел на лед, покатался половину тренировки, колено раздуло. Я поехал к Андрею Петровичу Сельповскому. Он, увы, не смог, как планировалось, поехать с нами на Кубок, случилось несчастье, серьезно заболела его жена, и он остался в Москве, но пока мы тренировались в столице, помогал нам так же, как и раньше…

Этот человек сделал столько операций, сколько, наверное, спортсменов в стране. Через руки Сельцовского прошли все хоккейные звезды от Валерия Харламова до Сергея Макарова. Я не знаю лучшего хирурга, особенно когда ломаются плечи, колени. Андрей Петрович — хирург, как говорят, от Бога, он работал в клинике имени Бурденко — истинный специалист и настоящий практик…

Андрей Петрович меня осмотрел: «Похоже, мениск». Я: «Не может быть, у меня никогда с ним проблем не было». На следующий день на тренировку я не вышел, но немного потренировался перед матчем с финнами. Пропустить я его никак не мог, я впервые выступал за сборную России. А туз’ матч, пусть тренировочный, но в Москве. К тому же во Дворце ЦСКА. Я в новом Дворце никогда не катался, не 10 чтобы играл. И кто знает, может, это мой последний шанс сыграть за сборную страны.

Наверно, все же не стоило выходить на лед, решение играть было чистым мальчишеством, но я не мог себе отказать сразу в двух таких удовольствиях. После первой половины матча мне стало тяжело кататься, я сел на скамейку. А тут Сережа Гончар получает травму: шайба попадает ему в голову. Остается пять защитников, пришлось выйти и доиграть матч. Но вечером колено страшно раздулось. Проехал с командой всю Европу, но ни в Швеции, ни в Германии играть не мог. Утром на тренировке катаюсь нормально, вечером колено раздувается опять. Полечусь: лед, компрессы, снова чувствую себя нормально.