Овертайм
Шрифт:
Но Валентин Лукич уже подписал контракт от имени Федерации, опираясь на советы старых знакомых, тех знакомых, которых сам потом велел близко не подпускать к сборной. Тренировочные игры со Швецией и Германией вообще ничего финансово не принесли команде. Шведы и немцы на нас заработали, мы — ничего. Откуда же взялись колоссальные деньги на сборную России, из чьего кармана платили: из собственного, из государственного — я не знаю. Но оказалось, что для Федерации хоккея России 500 тысяч долларов — деньги небольшие, если их даже не пытаются вернуть.
Мы же будущее Кубка видели совсем по-другому. Надо заработать деньги для Федерации, надо покрыть расходы на команду и чтобы еще осталось для нашего фонда помощи хоккеистам старшего поколения. Но эти пожелания почему-то встретили «в штыки».
Вот еще интересная деталь. Накануне встречи меня нашел Боб Гуденоу. Он получил телеграмму от Сыча, где Валентин Лукич предупреждал о своем прилете
Итак, мы разошлись в Виндзоре, «довольные» друг другом. К финансам нас не допустили. Но мы и не собирались ими заниматься. Другое дело, что мы уже привыкли, что в демократическом обществе бюджет общественной организации (а таковой является любая федерация) всегда прозрачен. И таинственность в появлении и исчезновении многотысячных сумм, естественно, наводила на какие-то мысли. Но зато нам казалось, что сняты все вопросы по составу делегации. Когда же Сыч вернулся в Москву, все началось сначала, будто мы не то что не разговаривали, даже не виделись. Черновик письма, который мы, отчаявшись, подготовили для руководства страны, каким-то образом попал в прессу. Подчеркиваю, черновик, который не был подписан ни одним игроком. Но тут же из него раздули черт знает что. Мы не хотели впятером говорить от имени всех и разослали ребятам проект заявления. Мы писали, что у игроков имеются свои пожелания, которые полностью игнорирует Федерация. Но в российских газетах написали: многие игроки не знали, что они подписывают. Это смешно. Это уровень того еще, советского, сознания. Люди, которые по нескольку лет играют на Западе, знают, чего стоит их подпись. А она может стоить тебе многих миллионов долларов, если ты поставишь ее не там где надо. Замечу, что позже каждый, подписав, отправил письмо назад к нам, в Детройт, не получили мы писем только от двоих из всего состава сборной.
Далась еще всем нашим критикам гостиница «Пента», как красная тряпка для быка. Наверное, многим московским корреспондентам непонятно, что для людей, зарабатывающих, отметьте это слово, в год по миллиону долларов и выше, условия жизни в таком отеле — самые обычные. А вот ради нескольких дней, которые ничего не давали, отправляться в Новогорск я считал бессмысленным. Более того, я знал, что половина команды туда не приедет. Ну поехали бы мы на базу в Новогорск, а не остались бы в Москве? Нам говорили, нет проблем, у каждого в Новогорске будет транспорт и катайся в Москву хоть всю ночь. Но никому не надо раскатывать ночью, достаточно только постоять утром и вечером в пробках на Ленинградском проспекте по дороге в Новогорск и обратно. На мой взгляд, абсурд — проводить в машине столько времени. Я исходил из того, что игроки, которые живут в Америке, не живут долго в гостиницах, у них нет никаких сборов, но они и готовятся и играют, как мы видим, совсем неплохо. Вот почему я считал, что условия, которые предложены нами, а не Федерацией, — более приемлемы. Прекрасное питание в «Пенте», отличные номера, телевизоры, телефоны. Стадион близко, всего пятнадцать минут до Дворца в Сокольниках, отличный в отеле и тренажерный зал, если хочешь — можешь разминаться и там. Приехали в Москву представители Лиги, приехал Боб Гуденоу, все посмотрели и сказали, что условия у игроков соответствуют стандартам НХЛ.
Насколько мне известно, принято решение проводить Кубок мира в дальнейшем в середине сезона, так что вопрос с летними сборами в Москве, возможно, больше и не возникнет.
Гибель любого человека — трагедия. Смерть от автоматной очереди высокого красивого мужчины, каким был Валентин Лукич Сыч, — ужасна. Он не прочтет этих страниц, он не ответит на них уже никогда. И понимая это, я несколько раз их внимательно перечитал, чтобы ни в коем случае не допустить неточностей и никак не оскорбить память ушедшего человека. Отчего случилась эта трагедия, не знаю и копаться в подробностях не хочу. Уверен только в том, что написал все искренне, ничего не пряча. А из песни, как известно, слова не выкинешь.
По моему глубокому убеждению, весь этот Кубок мира — чистый рекламный турнир. Я, хоть убейте, не могу к нему относиться как к настоящему спортивному сражению. Я это говорил и буду говорить где угодно: и в Америке, и в России. Первое и главное: не проводятся международные турниры с судьями, которые из страны-организатора, каким бы ни был арбитр суперпрофессионалом. Как Кубок можно назвать серьезным соревнованием, если посмотреть на расписание шести примерно одинаковых по силе команд? У североамериканцев по нему вышло огромное преимущество. Победитель группы, которая играла в Европе, должен перелететь через океан и через три дня уже играть в полуфинале. На нормальную адаптацию уходит неделя. Российская сборная налетала несколько тысяч миль, перемещаясь, даже для тренировочных матчей, от стадиона к стадиону по разным концам континента, поменяв за пару недель одиннадцать (!) часовых поясов. Даже неиграющие члены делегации; врачи, представители Федерации устали от того, что каждый день надо начинать с того, что ни свет ни заря собираться, выезжать из гостиницы, лететь на самолете, потом снова поселяться в гостиницу и распаковываться.
Еще раз скажу: обвиняя меня во вмешательстве в дела Федерации, ее руководство забыло, что я имел официальное право высказываться, потому что именно Сыч за два года до всех этих событий назначил меня менеджером российской команды в Америке. Правда, после Кубка он же меня и уволил, о чем я узнал из газеты. Первого, кого уволили из руководства Федерации, — это меня, хотя должность была, признаюсь, скорее общественной. На презентации Кубка «Спартака» Сыч вручил мне грамоту, в которой меня назвали «главным менеджером Федерации российского хоккея по Северной Америке». Передав это гордое звание Касатонову, Федерация почему-то нигде не объявляла о моей отставке. Впрочем, они своеобразно понимали мою должность. Майоров звонит мне: «Слава, сообщи всем ребятам, что мы скоро приедем». Я в тоске: «Борис Александрович, поймите, у меня нет секретаря — это во-первых. Во-вторых, у меня уже сезон идет, я тренируюсь и играю. А в-третьих, достаточно дорого всех обзвонить и всем рассказать, что вы передаете им привет. У вас, наверное, есть и телефоны игроков, и их адреса. Поручите это дело секретарю». Получаю ответ: «Ну тебе-то проще, ты же там живешь, когда ты с ними встречаешься на играх, объясняй всем нашу позицию». Вот такие мне задания Федерация давала, а когда же я захотел высказать свое мнение по принципиальным вопросам, меня уволили. Меня и Сергея Левина, бывшего советского гражданина, ныне агента нескольких игроков НХЛ, — одним приказом. Левин по контракту с Федерацией считался ее советником.
Я видел его контракт собственными глазами, логическому объяснению он не подлежит. В нем оказалась записана неплохая сумма: оплата всех разъездов, плюс процент от премиальных, которые игроки получают во время Кубка, плюс 25 процентов от всех тех бизнесов, которые он приносит сам. Сергей, как сейчас говорят, оказался в полном «шоколаде». Не каждый лойер в Америке столько получает. А лойеры, адвокаты — одна из самых богатых прослоек в Штатах, Сергей считался агентом у десятерых игроков НХЛ, то есть обязан был отстаивать их интересы, и получался какой-то волшебный замкнутый круг, по своей сути — порочный. Полный конфликт интересов: не может агент одновременно представлять интересы и игрока, и команды, где тот играет. Так что в хорошую компанию я попал.
Еще одна причина, на мой взгляд, неприятия Федерацией наших предложений — это желание перечислить что-то ветеранам. У нас не любят, когда деньги попадают под контроль. Тут и началось настоящее интриганство.
Вся история с Кубком мира для меня крайне неприятна, потому что хотелось помочь делу, помочь людям, которые, как мне казалось, нуждаются в этом. Не сразу я понял, что мои оппоненты как были советскими начальниками или игроками эпохи Великого Союза, так ими и остались. Более того, не то что не хотят меняться, они презирают и ненавидят то новое, что рождается в стране, при этом пользуются своими новыми правами чисто по-советски.
И последнее. Есть ли какое-то оправдание, почему игра у команды не получилась? Я старался объяснить это себе привычными доводами: команда быстро устала, одиннадцать часовых поясов дали о себе знать, возможно, из-за этого начались травмы. Но главное — из-за бесконечных разборок с Федерацией коллектив не сложился. Были и те, кто по разным причинам не захотели играть в сборной, но те, кто приехали, старались. Мы оказались в состоянии абсурда. Типичная ситуация переходного периода от социализма к капитализму. Бардак редкий.