Озабоченный
Шрифт:
«Бр-р-р», - я помотал головой, пытаясь собрать в кучу кружащиеся и галдящие, словно стая ошалевших ворон мысли. Как получалось мотать, непонятно – тело-то в принципе не определялось.
– Как так? Нихрена не понимаю! Как не можешь? Ты же в животе у меня урчишь…
– Дерьмо у тебя брюхе урчит, придурок… хи-хи, - ведьма в один момент растеряла серьёзность. – Предлагаю за диетой следить. Ну, там, после шести не есть, от жирного отказаться, на пару всё жарить… минералочку пей. А хочешь, - скатилась на доверительный шёпот, - составчик тебе подскажу. Заваришь и по сто грамм перед едой. Стул – как часы, потенция – слон позавидует. Как, надо? Пользуйся,
– Да хватит уже! Башка как барабан пухнет, а ты… издеваешься.
– Барабан звенит, а пухнет тесто. И я не дразнюсь, а развлекаюсь, ведь ты мой единственный собеседник… жаль, не частый. Редко ты на зов являешься… почему, интересно? – последнее мёртвая старуха спросила на удивление живо.
Я пожал несуществующими плечами.
– Я часто тебя зову, а на меня будто сильный отворот наложен: ты вроде идёшь, стараешься, а приблизиться не можешь. Лежит на мне заговор, не видишь? Что? Ну да, ну да, куда тебе, неучу…
– Так научи! – выкрикнул я, берясь за готовую расколоться голову. И даже почувствовал на несуществующих ушах несуществующие ладони.
– Да как я тебя научу, болезный? Когда ты первую порчу накладывал, я крикнула тебе «не смей», ты не услышал. Тогда я тебе правильный наговор орать стала, но ты всё перевернул, чистую отсебятину нёс и чуть не помер. Потом…
– Какая порча?! – возмутился, по ходу выкрика уже понимая о чём она. Сердце ёкнуло.
– Не делай вид, что не ведаешь, - фыркнула старуха. – Исхудает девка – разве не порча? Но правильно сделал, внушения не хватило бы… а с последним приворотом любопытно вышло… про воду ты понял, а дальше снова отсебятиной занялся. Ритм, интонации сохранил, но слова все, почитай, другие использовал. Они же у тебя как бы сами собой появлялись, правильно?
– Почти… - пробормотал я, не очень соображая. А старуха, видя моё положение, широко оскалилась и продолжила.
– Думаешь, почему ты к женскому рукоблудию вдруг интерес заимел? Раньше, вспомни, ни о чём подобном не мыслил, о себе лишь мечтал; как самому побыстрей бы на сучку вскочить. А потому так случилось, что силу бабскую потянуло брать, она для нас, для ведьм, подходит; а самому с собой развлекаться бесполезно, в твоём-то теле. Женщина – суть земля родящая, а чтобы семя принять, да взрастить, сила нужна. Вот и вскрывается лоно бабское для принятия жизни будущей с выбросом чистой Инь – будто почва трескается, зерно вглубь ожидая. То же и при обмане происходит, от блуда ручного, без мужицкого орошения. Разве что энергии возникает меньше. Поэтому мы, ведьмы, ненасытные, до вас, кобелей, жадные – море силы из собственного удовольствия черпаем… понятно? Оргии с девками любим устраивать, ясно зачем? Вы, парни, также свой Ян расходуете, только нам, ведьмам, от того толку нет – не собрать и не использовать… хотя тебе помогает.
– Неправильная ты ведьмочка, Петруша… хи-хи. И сущность свою, мужскую, в наговоры вплетал, а так нельзя. Не должны были у тебя заклятья получаться, ан нет… ты, случаем, не из этих, которые светло-синие? Хи-хи… бельё матушкино в детстве не тянуло примерить? Ха-ха-ха… - закатилась в голос, - или до сих пор тянет? Ха-ха-ха…
«Да пошла ты. И не гомик я совсем, как те колдуны… если твоим словам верить», - ругнулся мысленно и терпеливо переждал приступ старухиного веселья, боясь спугнуть зачатки откровенности.
Ждать пришлось долго. Ведьма сыпала намёками, подколками, язвительными замечаниями и сама над ними ржала. Я молчал. Наконец, успокоилась.
– Петенька сладкий мой, послушай совета от глубоко мёртвой, убиенной тобой ведьмы. Сделай себе амулет и носи постоянно, пусть он силу женскую вбирает непрерывно. Когда по капле, а когда и потоком. С тобой в доме две кобылицы живут, почему их не доишь?
– Это же мама и сестра, как можно?! – я не на шутку возмутился.
Голос ведьмы вдруг загремел. Загремел до боли в несуществующих перепонках.
– Можно! Ты больше не человек, запомни! Мораль, этика, грех, стыд, любая нравственность – больше не твоё! Ты выше, ты сильнее, ты – власть! Пей её, если не хочешь зачахнуть, наслаждайся, не сдерживайся! – Далее децибелы снизились и зазвучали спокойнее. – Ты почему остановился, гадёныш? Влюбился? Не твоё это, забудь. Не тупи, иначе потеряешь всё – сила уйдёт. Как пришла со мной, так и уйдём вместе и ты, распробовавший вкус, последуешь за нами. Повесишься. Или утопишься, застрелишься. А может другая ведьма сожрёт – я не единственная, живых ещё много осталось. Мы – твари ревнивые, соперниц лишь вынужденно терпим.
– Сколько вас? – оглушённый в буквальном и переносном смысле, очнулся я только услышав упоминание о ведьмах. Даже о возможной любви весть пропустил.
– Ведать не ведаю. Государства отдельного не держим, дочерей имеет далеко не каждая, и не каждая берёт воспитанницу. Я, например, не хотела на воспитание отвлекаться и две ведуньи, которых лично знала, тоже одиноки были. Но обольщаться не надо: хоть и редеет наше племя, на тебя хватит. Мы уже тысячу лет исходим, а всё не изойдём никак. Тихо сидим, внимания не привлекаем, живём долго. Глаза отводим, дома скрываем, забытьё сеем, бумаги нужные справляем, деньги имеем – найти нас непросто. Зато мы, если надо… да разорви меня кикимора, какая я дура! – старуха в досаде схватилась за голову. Вдруг затараторила скороговоркой. – Тебе надо в мой дом съездить, обыскать весь с чердака до подвала тщательно…
– Зачем?
– Запамятовала, где что, давно не пользовалась. Книги, бумаги, пергамент, зелья, алтарь, амулеты. Греби всё блестящее, старое и необычное, тайник в подполье обязательно вычисти. Восточное окно, первое от входа, первая половица от стены, постучи указательным пальцем три раза и на каждый удар приговаривай: «Кот-Баюн пришёл, мышь в подполье нашёл». Затворится сам… в дом дверь должна была остаться открытой.
Неожиданно скороговорка прервалась. Пошамкав сморщенными губами, ведьма медленно и весомо развернула поручение.
– Забрать – это, конечно, хорошо и полезно. Но главная твоя задача – убедиться, что всё на месте, что сестрички, - слово сочилось презрением, - ещё не почуяли… аккуратней там, без следов. Будто я съехала куда…
– А если…
– А если, будем думать дальше. Как спать ляжешь, сам стремись ко мне и не бойся, пугать боле не буду. Урок окончен, просыпайся.
Глава 7
Выведать у мамы, куда она меня к ведьме возила удалось только под гипнозом. В сознательном состоянии она лишь хлопала глазками и переспрашивала: «А зачем тебе? Да не помню я, и ты забудь!». Полузаброшенный посёлок Нелюбино, левая объездная улица, крайний дом, за которым через пустырь старая водонапорная башня, насквозь ржавая. Автобусом добираться не вариант, а мама машину продала, когда я заболел; пришлось звонить Любе.