Озабоченный
Шрифт:
Катришка глядела непонимающе. Я тяжело вздохнул и начал сначала, с визита к знахарке. Закончил, выдав версию, что другая сильная ведьма взяла в воспитанницы Верку и с её помощью ищет старого врага-подругу, которой в живых уже нет, а подозрения падают на Катришку, потому что только в неё первая ведьма могла переселиться, поэтому она в опасности.
– Знаешь, Петь, - сказала сестра серьёзно, после долгого размышления. – Ты вроде всё разжевал, но один чёрт вышло так, будто высшую математику первоклашке объяснить пытался. Нихрена я не поняла, если честно, но тебе верю. Надену волосы и буду настороже.
– Я постараюсь, Катришка, - сказал я и потрепал сестре волосы. Она не отстранилась. – Но на твою помощь рассчитываю, - добавил, чтобы не расслаблялась. – И запомни, если не знала, под действием волос Афродиты клиент пообещает всё что угодно, но выполнить сможет лишь то, что не будет противоречить его интересам. Квартиру, допустим, вряд ли на тебя перепишет, а поклянётся, разумеется. Ну и так далее.
– Кого ты учишь? Я чувствую, что можно требовать, а что бесполезно… ладно, я зубы чистить и спать.
А я решил заняться собой. Собственной защитой и, возможно, нападением. Рассудив логично, предположив, что в мире божественных сил причинно-следственная закономерность сохраняется, положил свой кожаный браслет с янтарём в алтарь Земли-Матери и задумал обратиться к богам силы Ян, как бы их ни звали. Обеспечила предыдущая молитва накопление мужской силы в наплечном амулете? Обеспечила. А находился тот янтарь в этой же древней чаще с непонятным орнаментом? Находился. Значит, ведьма темнит и алтарь не совсем тёмный, но и чуточку светлый. А возможно она искренне заблуждается, а не утаивает. В любом случае рисковать надо. Интуиция вопила, что задуманное смертельно опасно, но в то же время подталкивала к свершению, иначе потеряю всё – боги благоволят исключительно смелым.
На лбу выступила предательская испарина, внутренности от ужаса слиплись, колени от страха тряслись, но голос звучал уверенно и ровно.
– О, Боги Сияний и Ветра, молю вас принять мою жертву; молю и прошу вас устроить обманку для взгляда чужого, а также желаю построить стену от вреда колдовского; молю предоставить мне средство – погибель для Лунной невесты. Не много прошу я, о, Боги – великие силы Природы, посколь велика моя жертва – вся кровь из горячего сердца. – Волосы на голове встали дыбом, когда я, помимо того, что услышал собственный голос, издававший ломано-гортанные звуки, похожие на птичий клёкот, так ещё и кровь на янтаре вместо того, чтобы всосаться, вскипела, а в пузырьках стали чётко проглядываться меняющие друг друга страшные рожи…
Боль рвала на куски и это продолжалось вечность. Меня жевали, жгли, морозили, резали, выплёвывали в жерло вулкана, где я задыхался. Я мечтал умереть и умирал бесконечно, испытывая дикий, застывающий в жилах ужас…
– …хватит, хватит, - бессильно прошептал я, когда в очередной раз почувствовал боль. Глаза намокли предательскими, трусливыми слезами… лишь через некоторое время пришло осознание, что боль идёт от банальных пощёчин, а из невообразимо далёкого далека, из глубин соседней галактики доносились женские голоса, постепенно идентифицированные мной как Катришкин и мамин.
Испытанное облегчение описать невозможно. Я жив – этим сказано всё.
– Вставай, сынок, поднимайся!
– истерично голосила мама. С её щёк, даже не с глаз, слёзы бежали ручьями. В припадке безумия она тянула меня за руки, а я, оказывается, болтаясь сосиской, сидел на полу. Катришка, стоя на коленях, своим плечом подпирала моё вялое тело и замахивалась для новой пощёчины.
Я, с трудом подняв свинцовую руку, неуверенно перехватил сестрино запястье.
– Хватит... – прохрипел я и наконец, был услышан. Женщины облегчённо охнули, обняли меня и разом загомонили.
Общий смысл угадывался такой: я – дурак и сволочь, сам чуть не умер и их чуть в гроб не загнал.
– Как ты себя чувствуешь, сынок? Может, скорую вызвать? – слезами промочив мне половину лица, под конец причитания спросила мама.
Я повернул голову и поймал мамин взгляд. Её покрасневшие от плача глаза были полны тревоги.
– У меня всё хорошо, - как мог твёрдо проговорил я. – Иди спать. Ты уснёшь спокойно и безмятежно, утром о происшествии забудешь.
Мама молча встала, развернулась и, вытирая руками лицо, пошла к выходу из комнаты. Судя по тому, что она была в ночнушке, сейчас стояла ночь.
– Сколько времени? – спросил я у сидящей рядом, продолжающей обнимать меня за шею сестры.
– Не знаю, - всхлипнув, ответила она. – Я прибежала в час ночи. Как я испугалась, бо… братец ты мой! – на запинку в «боже мой» я автоматически обратил внимание, она, похоже, не заметила. – Здорово ты маму отослал… - произнесла уже спокойно.
Разжала объятья. Сдвинувшись на пятки, села удобней на попу, от меня отстранившись. Руками размазала сопли. Осмотрев ладони, решительно вытерла их о собственную ночную футболку, которая до верха бёдер доходила. Недолго думая, дополнительно высморкалась в полу. До середины осени, до сближения с Леной, эта ночнушка была моей повседневной одеждой.
– Я только-только заснула и вдруг меня как подбросит, - заговорила она ровным тихим голосом. – Тревога жуткая мучает и тянет к ним, к волосам, будто если сейчас их не надену, то всё, мир в тартарары провалится…
– Забегаю в твою комнату, а там ты на полу ничком лежишь. Я к тебе наклоняюсь, трясу – ноль реакции. Прислушалась – не дышишь. Меня как шилом в задницу по самую рукоятку. Лечу к столу, выхватываю шкатулку… могу поклясться, сама распахнулась и волосы сами на руки налезли. Прыгаю к тебе и давай по заднице колотить, не считая. Пока ты не захрипел и не закашлялся, словно воды нахлебался, била и била. Ты дышать начал. Я снова трясти – бесполезно. Попыталась тебя перевернуть, а ты тяжёлый, чёрт. Я тогда по лбу себя, дуру, стукнула, свет включаю и за мамой… дальше мы тебя подняли…
– Спасибо, сестрёнка… - тихо поблагодарил я и чисто механически, чтобы отвлечься от бушующих в душе переживаний, продолжил. – Волосы… в доме трое, не должны они…
– Это ты мне говоришь?
– горько усмехнулась Катришка.
– Только у амулета иное мнение. Да и вообще, разве они подействовали? Если не считать того, что с того света тебя вернули…
– Спасибо… я на самом деле умирал, без дураков.
– Я видела. Ты был мёртв. Мама прибежала, заохала и я только тогда осознала, только тогда меня проняло, только тогда заревела белугой.