Озабоченный
Шрифт:
– Всё, достаточно сказано! – я остановил разглагольствования кота, который, как я стал подозревать, мог продолжать тему ещё долго. – Значит, действуем, как договаривались. Катриша, Баюн, вперёд. Как управитесь…
– Тебя позовём, - передразнила меня сеструха, стараясь спародировать мой голос и намеренно усилив противность. – Идём, котик, - сказала, вставая.
– Когда лучше по заднице шлёпать, когда спит, или после побудки? – интересовалась она, когда они с котом подходили к дому.
– Подожди, пока разбужу, но стучи сразу, не дай… - далее дверь
Когда я вошёл в большую комнату, Лада в теле Настьки стояла раком на коленях и выпрямленных руках. Стояла почти на том же месте, где проводила ритуал. Круг был полностью стёрт и даже замыт – Катришка под руководством кота постаралась, не иначе, - свечи убраны. Ведьма ругалась. Грозила страшными карами нам с сестрой и коту; обзывалась последними словами, включая старинные, едва знакомые обороты.
– Ты, Митрофан, чело разобьёшь, лёгкой смерти для сестры вымаливая, когда я её пред твоими очами медленно живота лишать буду, жилы по одной вытягивая…
Катришке слушать надоело и она привычно сдёрнула с ведьмы трусы. Легко протащила их под прилипшими ногами, обошла пленницу и ловко запихала эту шёлковую тряпочку ей в рот, прокомментировав:
– Сухие ещё были, ждать придётся.
Сдёрнула полу развязанный пояс махрового халата, в который Лада-Настька продолжала быть одетой, и замотала им рот, чтобы кляп невозможно было выплюнуть. Подумала и раздвинула Ладе руки так, чтобы стало максимально неудобно, чтобы напряжение возросло, но головой до пола, дабы хоть чуть-чуть опереться, снять нагрузку, было невозможно. Действительно садистка. Что и высказал.
– Дурак. – Ответила она. – Мне радости в том нету. Но она быстрее сломается. Ты сколько суток ждать намерен?
– Пойдём, Катриша, чай попьём, - сказал я, внутренне вздыхая. – Там где-то пирожные должны быть…
– Во мне жидкость после кафешки ведром булькает, а ты чай… но пойдём. Где тут кухня?
Пластиковую упаковку с бисквитами заботливая Верка разместила в холодильнике, впрочем, не убрав оттуда испорченные заплесневевшие продукты. Так что запашок при открытой дверке шёл ещё тот! Благо новые приобретения в виде колбасы, сыра и того же торта были запечатаны.
Я сделал себе бутерброды – батон тоже был куплен Веркой, - Катришка налегла на сладкое. Мы болтали о разном, не сговариваясь, обходя тему главного дела. Сестра вскоре включила телик, висящий на стене над столом, а я стал пытаться скользнуть в игровую реальность, используя Ян, которая у меня, как у мужика, всегда немножко имелась.
Скольжение – не наговор, в который можно бросить силу из самой своей сути, после, разумеется, расплачиваясь слабостью и депрессией, доходящей до желания покончить с собой; сместиться в иной мир и проще, и сложнее одновременно... в конце концов получилось. Надо было просто поверить и мысленно дать себе пенделя. Помимо обычных мантр из аутотренинга, типа, спокоен, расслаблен и бла-бла-бла. Не наврал котяра о примеси божественной крови в моих жилах, могу, ежели упрусь.
Кот соткался сам, звать его не пришлось.
– Давай покороче, - предупредил он, - не хочу, чтобы тебе взгрустнулось.
Катришка зверя не замечала.
– Бусы точно помогут? – я взял быка за рога и сразу выразил сомнение. Сказать, что живая старуха меня беспокоила, сильно продешевить против истины. Она меня не просто пугала, она внушала ужас. Но и убить хладнокровно я готов не был. Да и полезна она была, если…
Кот криво, почти по-человечески усмехнулся.
– Лада готовила их для Афродиты и была тогда не до конца погружённой в человечью сущность, только опускалась. На полноценную богиню да, они не подействовали, но разозлиться заставили – потрясли всё-таки. Не беспокойся, Ладу в теле Насти угомонят; лучше любой тюрьмы станут, за много вчера высосут её напрочь, не переживай. Условия ты знаешь, повторять не стану… - и исчез, не договаривая.
Я вышел из мира сказаний, куда погружался, как обычно, не полностью, наполовину оставаясь в обычной, кондовой реальности. Ухудшения настроения, хвала луне и солнцу, не заметил. Для пополнения силы я бы не постеснялся сестры и пошёл бы в ванну заняться банальным самоудовлетворением, но чисто по-мужски был слаб и чувствовал, что как ни старался бы, возбудиться не выйдет – элементарно не встанет. Осталось надеяться на время и бутерброды с чаем, которые помогут созреть физически.
– А? Ты про бусы спросил? – вдруг очнулась Катришка. – Да, надо достать.
После этих слов она вытащила из рюкзачка знакомую до боли шкатулку, открыть которую я так и не удосужился, простучала по крышке код и откинула крышку.
– М-да, невзрачненькие, - сказала, поднимая на пальце бусы из мелкого, мутного, бугристого жемчуга. – Я бы такие ни за что не надела. Фу, бомжиха побрезгует…
– А Лада должна принять, - напомнил я.
– Помню, - протянула неуверенно, - но…
– Никаких «но», Катриша! Иначе… сама понимаешь. Ты готова? – спросил с нажимом.
Сестра грустно промолчала. Ответила нехотя.
– Что ж… надо, так надо. Согласится, думаю…
Ведьма сломалась только утром. Несмотря на вой, на унизительные мольбы «хотя бы потрогать», от бус отказывалась упрямо. Я и маме позвонил, отпросил нас с Катришкой якобы к Мишке, мол, я за сестрой прослежу; поспал немного; дважды передёрнул в ванной, чем слегка наполнил накопитель силой Ян – от мастурбации, хоть от мужской, хоть от женской, энергия выделяется значительно меньше, чем при сексе, - посмотрел телик. И вот на «Добром утре» меня позвала сестрёнка.
– Петруша! Наша принцесса согласна, иди, послушай.
Выспавшаяся сестрёнка… как только нервов у неё хватило спать! Причём, перед тем как лечь, не поленилась рот пленнице заткнуть, чтобы не мешала. И помогло, надо же. В общем, выспавшаяся сестрёнка выглядела страшно довольной. Она стояла на коленях перед лицом Лады-Насти, которое выглядело затравленно, как в подвале гестапо. В одной руке сестрёнка держала бусы, а другую при моём появлении протянула к груди ведьмы и стала теребить ей сосок.