Озеро призраков
Шрифт:
Пол уехал раньше остальных, сославшись на занятость, а попросту говоря, его совсем пьяного вытащили под руки из-за стола и усадили в машину. После событий, происшедших в прошлом году в «Камнях», разрыва с Ольгой и смерти деда он частенько стал употреблять непомерное количество спиртного и иногда напивался, как выражаются русские, до поросячьего визга. И черты характера, как грубость и несдержанность, доходящие порой до безумия, которые он раньше скрывал под личиной добродушия, вырывались наружу, наводя порой ужас на присутствующих. Стысь, видя приближение таких минут, старался поскорее увильнуть
Было начало мая. Столица только что отпраздновала общенациональный праздник — День Победы. Несмотря на поздний час на улицах мелькали прохожие, которых выманила из домов тёплая погода. Ещё не успели снять с домов и столбов красные флажки и транспаранты. Деревья распускались, и улицы не казались такими пустыми. Начал накрапывать мелкий тёплый дождик, и Стысь поднял воротник длиннополого плаща, чтобы дождинки не попадали на шею и не стекали под рубашку.
Он снимал квартиру в многоэтажном доме старинной постройки за тысячу баксов. Хозяева жили на даче где-то километров за пятьдесят от Москвы и на квартиру наведывались только раз в три месяца, чтобы взимать квартплату и платить за израсходованную электроэнергию. Поэтому Стысю никто не досаждал, и он жил в четырёх удобных комнатах, предоставленный самому себе и мог позволять те немногие радости, что так отрадны для одинокого мужчины.
Он прошёл под арку во двор, предвкушая в душе, что сейчас отдохнёт, завалится на широкую тахту, блаженно вытянув ноги, и сон сломит его набравшееся водки тело и безмятежный покой продлится до утра и дольше, потому что Пол предоставил ему выходной.
Шаги гулко отдавались под сводами. Занятый своими мыслями, Стысь не заметил, как от стены отделилась тёмная фигура и преградила ему путь. Почти столкнувшись с человеком в плащевой куртке с капюшоном, низко надвинутым на глаза, Стысь оторопел, и замер как вкопанный, не зная, что предпринять. Хмель разом покинул голову. Человек, по всему, ждал именно его. Он грубым голосом проговорил:
— Не дергайся, Алик! — И взял его за пуговицу плаща.
Несмотря на то, что мужчина назвал его по имени, Стысь отстранился назад, высвобождая пуговицу, и машинально опустил руку в карман плаща, где лежал газовый баллончик, но рука незнакомца цепко обхватила запястье и голос вновь повторил:
— Я ж сказал: не дергайся!
На Стыся пахнуло сивушным перегаром и запахом крепкого табака. Он, подобравшись, внимательно вглядывался в смутно белевшее под капюшоном лицо. Ему показалось, что голос был знаком, но сразу не мог определить, кому он принадлежал.
— Не узнаёшь? — спросил мужчина с лёгким хрипловатым смехом. — Быстро ты друзей забыл.
Он
— Обух?! — выдавил ошеломлённо Стысь, и напряжение, которое он чувствовал во всём теле, исчезло. Непроизвольный вздох вырвался из его груди. — Ну, ты меня и напугал! — Он вытер рукой лоб, то ли вспотевший, то ли мокрый от дождя. — Это ты?! Вот не думал встретиться…
— Ты считал, что я прожигаю жизнь в уютном кафе где-нибудь на берегу тёплого моря?
— Я полагал, что ты… ты…, — стал заикаться Стысь, не зная, что сказать и как себя вести с бывшим подельником, изменившим Полу и принимавшим участие в краже сундука хозяина.
— Как видишь, жив.
— Я думал, все погибли в… «Камнях», — сказал Стысь, оправившись от неожиданного появления уголовника и соображая, с хорошим или плохим настроением пришёл Обух и зачем он объявился, зная, что Стысь не должен проявлять к нему дружеских чувств после всего, что произошло.
— Так и будем стоять в подворотне? — проворчал Обух, оглядываясь по сторонам. — Побазарить надо. Не зря ж я ошивался здесь битых два часа.
Стысь отметил, что Обух говорил с ним не так, как в прежние времена, не как подчинённый с начальником, а на равных, как партнёр с партнёром. Но чем была вызвана эта перемена во взаимоотношениях, он не догадывался.
— Конечно, конечно, — промямлил Стысь, словно уличённый в чём-то нехорошем. — Идём ко мне. Там и поговорим. Ты же не пришёл просто повидать старого друга? Видать по важному делу?
— Угадал, — рассмеялся Обух.
Стысь было подумал, что Обух пришёл за причитающимся гонораром, который Алик обещал всем выплатить после завершения операции. Но эту версию он отбросил сразу после её возникновения, как неправдоподобную. Операция провалилась, мало того, они умыкнули сундук, за которым были посланы, и в этом случае ждать обещанной награды было верхом бесстыдства. Как это ещё Обух набрался нахальства появиться перед Стысем, не боясь ответа за всё содеянное. Но если не за этим, тогда зачем он притащился?
Стысь недолго ломал голову, стараясь догадаться о причинах появления бандита. Что думать, сам расскажет. Поэтому он не стал делать опрометчивых шагов, полагая, что это не в его интересах. Двор был глухой и безлюдный в это время. А от этих уголовников можно ожидать всего самого наихудшего. Набрал подонков в команду на свою голову. Стысь незаметно вздохнул. Не пришёл же тот в самом деле сводить счеты? Стысь лично ничего плохого Обуху не сделал… Но надо держать ухо востро. Так он размышлял, идя к подъезду, зажав в кармане баллончик с газом.
Подойдя к двери, пошлёпал пухлыми пальцами по клавишам кодового замка, стараясь плечом заслонить от Обуха цифры, которые набирал. Но тот смотрел в другую сторону, ошаривая глазами пустынный двор.
Они поднялись на третий этаж, и Стысь, отперев дверь квартиры, толкнул её.
— Ты один живёшь? — настороженно спросил Обух, вглядываясь в тёмную прихожую из-за спины Алика.
Стысь не ответил на его вопрос. Он включил свет и сказал:
— Проходи. Раздевайся. — А потом добавил: — Один. Посторонних нет.