Озеро тьмы

Нерон промышляет рыбачеством

у озера тьмы… [1]

У. Шекспир «Король Лир»

Скорпион — это метафизика, разложение и смерть, возрождение, страсть, похоть и насилие, предвидение и глубина ума, утрата, оккультизм, астрология, кредиты и займы, а также прочие… качества. Скорпион покровительствует магам, астрологам, алхимикам, хирургам, рабам и гробовщикам. Камень Скорпиона — змеевик, растение — кактус, животные — волки и скорпионы, часть тела — гениталии, оружие — неизбежная боль, а карта Таро — Смерть.

День рождения у Финна был 16 ноября, как у императора Тиберия. Гадалка, подруга его матери, с которой та познакомилась в психиатрической лечебнице, предсказала ему, что он проживет очень долго и умрет насильственной смертью.

Утром его дня рождения, двадцать шестого по счету, пришел один из детей Кайафаса и принес пакет с деньгами. Мальчишка постучал в дверь Финна. Должно быть, внизу кто-то впустил его в дом. Они не знали, что у него день рождения, понял Финн. Это было просто совпадение. Он развязал пакет и убедился, что там находится то, что должно находиться, — две с половиной тысячи фунтов стерлингов десятифунтовыми купюрами. Теперь, когда деньги пришли, лучше приниматься за дела, которые все равно никуда не делись.

Подниматься к Лене было еще рано. По утрам она любила поспать подольше. Нельзя сказать, что Лена возражала бы, разбуди ее Финн в свой день рождения, — ей понравилось бы, и она даже ждала этого. В отличие от него. Он убрал деньги подальше и сошел вниз.

Финн был очень высоким, худым и бледным. Почти альбиносом — если бы не водянисто-серый ободок вокруг зрачков. Просто удивительно, как такие блеклые глаза могут быть столь пронизывающими и яркими, как начищенное серебро. В детстве волосы у него были светлыми, почти белыми, но теперь приобрели неопределенный серовато-бежевый оттенок картона. Лицо же, в отличие от глаз, совершенно обыкновенное и незапоминающееся. Под удлиненной нейлоновой курткой на нем были синие джинсы, клетчатая полушерстяная рубашка фирмы «Вайелла», черный бархатный жилет, а на шее шарф, из тех, что носят греческие женщины, черный треугольник с вышитыми по одному краю маленькими золотыми монетами. В руках он держал синий металлический чемоданчик с инструментами. У Финна была небольшая голова на тонкой, казавшейся хрупкой шее, узкие запястья и лодыжки и бледные, почти неестественно широкие ладони.

Его машина, ничем не примечательный бледно-серый фургон, стояла перед домом на Лорд-Артур-роуд. Этот район называют по-разному — Кентиш-Таун, Тафнелл-Парк или Лоуэр-Холлоуэй. Здесь можно увидеть несколько любопытных зданий: мини-готика с остроконечными крышами, красный викторианский кирпич, громадные серые «сараи» с избытком эркеров, сделанных ради красоты или удобства, а также маленькие узкие дома с плоскими фасадами, очень старые и покрытые облезлой бледно-зеленой штукатуркой. Архитектура Финна не интересовала — в пещере или хижине ему было бы не менее комфортно, чем в своей комнате. Он открыл фургон, сел за руль и поехал мимо станции метро «Тафнелл-Парк», потом поднялся на Дартмут-Парк-Хилл к южной части Хэмпстед-Хит [2] .

Часы показывали четверть десятого. Он проехал под мостом у станции метро «Госпел-Оук», потом по Савернейк-роуд, которая огибала Парламент-Хилл-филдс, а на углу Модена-роуд остановил фургон. Отсюда можно было держать под наблюдением дом, в котором жили Кайафасы. Финн сидел за рулем, глядя на трехэтажный кирпичный дом цвета сливы.

Первыми вышли Фрэзеры. Вдвоем, под ручку. За ними, пять минут спустя, — миссис Ионидес. Финна они не интересовали. Он хотел увидеть Энн Блейк, которая довольно часто брала выходной и сказала ему, что «работает дома».

Как бы то ни было, ровно в половине десятого она вышла из дома и направилась туда же, куда и остальные, к станции метро. У Финна, которого нанимали для разного рода мелких работ и которому доверяли, был ключ от дома на Модена-роуд, которым он и воспользовался, чтобы войти внутрь. Для доверенного лица или наемного работника хозяина это было абсолютно законно — в отличие от того, что он собирался сделать.

Сестра Кайафаса занимала квартиру на первом этаже, а рядом была квартира Фрэзеров. Они взяли две тысячи фунтов стерлингов от Кайафаса и согласились съехать в конце месяца. Миссис Ионидес сделает все, что пожелает Кайафас, а теперь ей было сказано, что она должна вернуться в Никосию, чтобы ухаживать за его престарелым отцом. Дом, «свободный и готовый для въезда», продадут за шестьдесят, а может, и за семьдесят тысяч фунтов. Кайафас спрашивал об этом у агентов по торговле недвижимостью и видел, как взлетают вверх цены на такие дома. В августе точно такой же дом по соседству ушел за шестьдесят.

Агент улыбнулся, покачал головой и сказал, что это было «свободное помещение, готовое для въезда», не так ли? Кайафас рассказывал об этом Финну — вот откуда он знал.

Финн вошел в прихожую миссис Ионидес, а затем в гостиную, где днем или двумя днями раньше оборвался один из шнуров подъемного окна. Он закрепил новый шнур, а затем поднялся на второй этаж, чтобы посмотреть, что можно сделать с карнизом эркера, который, как утверждала миссис Фрэзер, пропускал воду. С карнизом он провозился до ланча.

Финн принес ланч с собой, в глиняном горшочке. Черный чай, гамбургеры, чипсы, яйца и фасоль из банок, предлагавшиеся в кафе для рабочих, — это не для него. В горшочке были крупно порезанные фрукты с отрубями и йогуртом. Финн съел ломоть черного хлеба и запил ананасовым соком из банки емкостью полпинты [3] . Ананас был его любимым фруктом, а запах ананаса — любимым запахом.

После ланча Финн уселся на ковре в позе лотоса и приступил к ежедневному сеансу медитации. Сегодня он почувствовал, что взлетает над полом, пока не оказался почти у самого потолка, откуда мог через верхнюю часть окна Фрэзеров смотреть на ярко-зеленый откос Хэмпстед-Хит, поднимающийся к холодному, бледному и какому-то взъерошенному небу.

Медитация всегда придавала ему сил. Он наслаждался, чувствуя, как энергия струится по рукам и, словно электричество, пощипывает кончики пальцев. Наверное, его аура была очень сильной и яркой, однако в отличие от Лены и миссис Гогарти он не мог видеть ауры, так что смотреть в зеркало не было смысла. Потом Финн взял свой чемоданчик с инструментами и поднялся по последнему лестничному пролету. В отличие от Фрэзеров и миссис Ионидес Энн Блейк в тот день не давала разрешения входить в ее квартиру ни Кайафасам, ни их доверенному лицу или работнику, но Кайафас настоял, чтобы ключ у него был. Финн отпер входную дверь Энн Блейк, вошел и закрыл за собою дверь. Стены прихожей были оклеены обоями фирмы «Уильям Моррис» с узором из цветков калужницы и апоногетонов [4] на синем фоне, а на полу лежал голубой ковер. Энн Блейк поселилась здесь еще до того, как дом купили Кайафасы, лет десять или двенадцать назад, и она не согласилась бы съехать и за большие отступные, чем те, что Кайафас давал Фрэзерам. Энн Блейк сказала Кайафасу, что не уедет отсюда и за двадцать тысяч, а заставить он ее не может. Закон на ее стороне. Квартиру он получит только через ее труп, заявила она.

Финн слабо улыбнулся в полумраке прихожей.

Он открыл стенной шкаф между дверьми в ванную и в гостиную и взял две легкие алюминиевые стремянки. Они были почти невесомыми, так что даже ребенок мог поднять их одной рукой. Финн отнес стремянку в ванную комнату.

Помещение было маленьким, не больше, чем шесть на восемь футов [5] , а над краем ванны в потолке располагался люк на чердак. В свое время этот люк Финн собирался открыть с другой стороны. Он установил стремянку и прошел в спальню. На полу лежал такой же, как в прихожей, голубой ковер, а стены были выкрашены в серебристо-серый цвет. В доме на Модена-роуд центральное отопление отсутствовало, и у каждого жильца имелся свой набор газовых и электрических нагревательных приборов. У Энн Блейк был настенный электрический обогреватель на кухне, газовый камин в гостиной и портативный электрический камин в спальне; ванная никак не обогревалась. Финн воткнул в розетку шнур электрического камина и включил прибор, а когда увидел, что два параллельных стержня начинают светиться, выключил камин и выдернул вилку из розетки.

Потом он вскарабкался на алюминиевую стремянку и, держа фонарик в левой руке, толкнул вверх люк. На чердаке был водяной бак и довольно много старых вещей, которыми перестали пользоваться, но которые еще нельзя было назвать хламом. Финн уже поднимался сюда — один раз, когда замерзла труба, и другой раз, чтобы залезть на крышу, — и прекрасно представлял, что здесь найдет. Он отличался наблюдательностью и хорошей памятью. Финн осторожно ступал по балкам, освещая фонариком перевязанные бечевкой стопки журналов «Нэшнл джиографик», ряды стеклянных банок, старинную пишущую машинку «Ремингтон», рулоны обрезков коврового покрытия, утюг и треножник, сколотые обеденные тарелки с рисунком в виде ивы, пока не нашел то, что искал. Электрический звонок.