Ожерелье императрицы
Шрифт:
Я приняла самый серьезный вид и очень вежливо ответила изящным кивком.
– Но можно ли вас спросить: вы узнали то, что желали узнать?
Я вновь кивнула.
– Ваш кивок означает, можно спросить, или вы добились своего?
Я кивнула дважды.
– И что, вы со мной не поделитесь ничем-ничем? Даже намеком?
– Ох, Арчи, вы же очень умны и дело свое знаете…
– Польщен, но как вы пришли к такому далеко неочевидному выводу?
– Вы же младший компаньон, а не просто адвокат из конторы. Следовательно, были какие-то заслуги, за которые вы этого удостоились
– Что верно, то верно, – вздохнул адвокат. – В отношении меня любые варианты с большими деньгами и высокими покровителями даже умозрительно не стоит предполагать. Простите, мисс Дарья, я вас перебил. Так как насчет намека? Крохотного, малюсенького!
– И не просите. Тем более что вам намеки не помогут. Ничем.
– Разочарован.
– Представьте, к примеру, что мне стало известно имя соучастника. Будет ли для вас хоть какой-нибудь толк от этого имени?
– Без доказательств?
– Без доказательств!
– Никакого. Слово против слова, и ничего более. К тому же это может создать впечатление, что обвиняемый пытается спасти себя, прибегая к ложным обвинениям.
– Ну вот.
– Но ведь можно собрать доказательства!
– Для этого придется нанимать детективов. Тем более что сообщник наверняка скрылся, и кто знает, куда и как далеко. Расходы возрастут, а ни вы сами, ни ваш анонимный наниматель их не потянете.
– Так-с! – Арчи подозрительно заглянул мне в лицо. – Ладно, про расходы понятно. Сам проговорился, что это дело не сулит денег. А вот про анонимность нанимателя вам откуда известно? Стойте, не отвечайте! Подопечный мой и сам поначалу пребывал в недоумении… вот только не в слишком большом. А значит, либо он вам сказал, либо вы догадались из хода разговора, что практически одно и то же.
Я не стала объяснять, что догадалась об анонимности нанимателя несколько иным путем, так как это не имело ни малейшего значения.
К этому времени мы уже вышли на улицу и остановились, ожидая мистера Фрейзера, который сказал, что будет прогуливаться поблизости, пока мы находимся в здании полицейского дома.
Ворота, ведущие во внутренний двор, открылись, и из них выехала «Черная Мария». Догадаться, что это именно она, не составляло никакого труда: большой черный фургон с единственным оконцем в единственной двери мог быть предназначен только для перевозки преступников. И ни для чего иного.
– Вероятно, нашего Смита повезли в тюрьму, – сказал адвокат. – Кормить ланчем.
Понятно, что если в то крохотное зарешеченное окошечко кто и мог выглянуть, так полицейский, а никак не перевозимый преступник, но мне отчего-то захотелось помахать рукой на прощание в его сторону. Не скажу, что мистер Смит произвел на меня такое сильное и приятное впечатление, чтобы я прониклась к нему большим расположением, хотя некоторую симпатию он вызывал. А еще у меня зародилась надежда, что он способен бросить свое преступное ремесло, а это вызывало толику уважения.
Из-за угла появился мистер Фрейзер в сопровождении Пети. Петя никак не мог знать, что
– Здравствуйте, – сказал Петя. – Я тут едва ли не в соседнем здании по делу был. Выхожу и вижу мистера Фрейзера. Ну он мне и рассказал, что вы здесь, и не стал возражать против моей компании.
– А что вы тут делали? – спросила я.
– Да уточнял, откуда появилась вторая горничная. Она тоже из бюро по найму прислуги, но из другого, вот за тем углом расположенного. И ее действительно пригласили работать в доме графа. Кто сделал заявку, осталось неясным. Но как я понял, приглашали не просто горничную, а именно эту!
– Если это не секрет, то, может, вы нам разъясните, о чем идет разговор? – попросил Арчи.
– Обязательно разъясним, – сказала я за нас с Петей. – Тем более что вам это может пригодиться в защите, если вы сумеете с этим разобраться.
– Мисс Даша, джентльмены! Постойте! – взмолился мистер Фрейзер. – Расскажите сначала, как прошло ваше свидание с арестованным, а то я умру от любопытства.
– Так тебе и надо! – безжалостно ответил ему адвокат. – Слушайте, у нас возникло столько тем для беседы, что не стоит этими разговорами заниматься на улице да еще у подъезда полицейского участка. Тут недалеко есть прелестная кондитерская, где подают лучший в Лондоне шоколад и прочие вкусные деликатесы. Я лично ужасный сладкоежка, да и Джон в этом вопросе небезгрешен. А вы?
– Я тоже грешна! Обожаю сладкое.
– А я человек компанейский, – напуская на себя солидный вид, сказал Петя. – Но и сладкое, если честно, тоже люблю.
За шоколадом мистер Уиллис, спросив моего разрешения, очень живо изобразил все, что он видел. Особенно его восхитило мое предложение подраться со всеми сразу, то есть с ним, с его подзащитным и двумя караульными констеблями. В его изложении все прозвучало как весьма удачная и уместная шутка. Но мистер Фрейзер, просмеявшись – Арчи умел рассказывать и показывать очень смешно, – сказал:
– Арчи, это не было шуткой. Вы четверо не устояли бы против этой юной леди и минуты. Даю вам слово! Но не рекомендую проверять на деле. Слишком часто это заканчивается переломами пальцев! Я видел лично и знаю, что говорю.
– Мистер Фрейзер, – обратилась я к журналисту укоризненно, – я же не специально с этими пальцами! Не хотела я никого травмировать!
Арчи поперхнулся кусочком пирожного, а Петя глянул на него с такой гордостью, словно это я была его ученицей, а не он моим учеником.
– Ладно, проверки просить не стану, – сказал адвокат. – Мои пальцы мне дороги в целом виде. Но… возможно, вы, мисс Дарья, не знаете, что я неплохо боксирую. Джон может это подтвердить.
– Арчи, я подтверждаю, но уверяю тебя, что это ничегошеньки не значит. Ты только подумаешь, нанести тебе хук правой или провести апперкот, как уже окажешься либо грохнувшимся на пол, либо в другом самом беспомощном и неприличном для джентльмена положении. И возможно, со сломанным пальцем!
– Все! Умолкаю. Тогда расскажите мне, что там такого произошло со служанкой.