Ожерелье императрицы
Шрифт:
Похоже, кругленькому месье в канотье срочно требовалась помощь. Мы с Петей подошли поближе, но тут, как мне показалось, число свидетелей происшествия внезапно резко увеличилось. Кто-то крикнул: «Шухер!» – и «владелец портмоне купеческого вида» вместе со всеми доброхотами прыснули в разные стороны. Но без особого успеха, те мужчины, что подошли последними, довольно ловко стали их хватать и надевать на них наручники. Да и сам «счастливец» в канотье и в зеленом костюме не остался в стороне и обеими руками вцепился в одного из тех, кто вызвался его обыскать. Увы, но как раз этот жулик оказался очень крепким и неробкого десятка. Не сумев
Появился из-за угла и полицейский фургон, куда быстро всех схваченных и упрятали от глаз развлекающейся красотами водной лазури публики.
Я подняла канотье и подала его хозяину. Тот улыбнулся сквозь гримасу боли, видимо, стукнули его очень сильно, и сказал:
– Большое спасибо, мадемуазель. Если бы не вы… Знаете, было бы невыносимо стыдно, если бы сбежал именно этот преступник.
– Ему не повезло, он споткнулся, – ответила я на улыбку обладателя зелененького костюма.
– Да, так оно и есть. Ему не повезло, что на его пути оказались вы.
– Да при чем же здесь я?
– Хорошо. Настоящий француз никогда не станет спорить с дамой. Вы здесь ни при чем, и я вам весьма и весьма благодарен. Вот, вызвался участвовать в поимке аферистов самолично и едва не опростоволосился, чуть не упустил одного из преступников. Мерси! Не дали комиссару Ниццы покрыть свою голову позором.
– Позора нет, зато у вас шишка на голове, – сочувственно произнесла я.
– Пустяки. Главное, операция удалась. Пусть небезупречно, но с вашей… но при вашем присутствии мы ее завершили. А то совсем нас жалобами одолели!
– А у нас потерпевшие в подобных случаях предпочитают не обращаться в полицию, – сказал Петя.
– У нас, знаете ли, тоже. Но и у вас в России, и у нас во Франции находятся благоразумные люди, понимающие, что хотя их имущественные потери уже не будут возмещены, что, возможно, это не слишком лестно отразится на их репутации, но все равно способные подумать и о других. Вас не слишком покоробило, что большинство задержанных – ваши соотечественники? Ну и замечательно. У нас, знаете ли, и своих жуликов достает… Ох, простите, я же не представился: Людовик Лагранж, полицейский комиссар Ниццы. Говоря по-русски, полицмейстер этого городишки.
Последние три слова комиссар произнес на русском, и Петя счел нужным похвалить его.
– Вы замечательно говорите по-русски!
– О-о-о! Я ввел вас в заблуждение. Помимо этой фразы я знаю две дюжины русских слов, половину из которых в приличном обществе употреблять нельзя, а вторую половину я вечно употребляю невпопад. Заглядывайте ко мне в гости, угощу вас фруктами из своего сада и вкусным кофе. А пока вынужден с вами расстаться. Au revoir! [45]
Несмотря на округлость, едва ли не шарообразность своего облика, в коляску, подъехавшую за ним, комиссар Лагранж вскочил по-мальчишески
45
Au revoir (фр.) – до свидания.
– Странно! – сказал ему вслед Петя. – Полицмейстер, то есть комиссар, а участвует самолично в оперативных мероприятиях.
– Из всех агентов, что мы сейчас увидели, он единственный, кто ни капли не похож на полицейского.
– Это точно. Все остальные настолько полицейские, что им мундиры не нужны – за версту видать. А месье Лагранж такой с виду безобидный! Но как только заговорил, я в нем сразу почувствовал опытного полицейского сыщика. И вашу подножку, Даша, он успел увидеть, хоть его в тот миг по голове тростью приласкали! И что мы, русские, с ходу понял.
– А главное, он настоящий француз: галантен и не спорит с дамами! Берите пример, Петя!
33
Происшествие, помимо некоторой курьезности, имело и положительную сторону. Оно настроило меня на деловой лад, а то никак не могла сосредоточиться и начать думать.
Мы прогулялись с Петей в обратную сторону и уютно расположились в креслах крохотного кафе под открытым небом.
– Петр Александрович!
– Что?
– Вы помните, для чего мы сюда приехали?
– Помню.
– Замечательно, а то я уж было решила, что вы прибыли сюда для рассматривания купальщиц.
– Вовсе я их не рассматриваю.
– Вот и пересядьте спиной к пляжу, чтобы не отвлекаться.
Петя пожал плечами, хотел что-то сказать в свое оправдание, но счел за лучшее исполнить мою просьбу. Или требование.
– Итак, с чего мы должны начать? Доставайте ваш блокнот и станем думать.
– Нам известен со слов Антона Петровича отель, в котором они c графом Никитиным здесь останавливались. Надеюсь, их там запомнили, да и передвижные сейфы в ремонт отправляют нечасто. Мы, полагаю, сможем узнать, куда именно его отвозили. Так что первым пунктом у нас получается посещение отеля и расспросы про мастерскую.
– Замечательно. Сейчас мы все отправляемся покупать купальные костюмы. После этого обед. Затем купание. А вечером можно сходить в отель.
– И кто из нас настроен несерьезно? – с укором глянул на меня Петя. – Этак откладывать, так мы ничего не успеем!
– А что вы предлагаете? – пожала я плечами в ответ на обвинение. – Мы же даже не знаем, где расположен этот отель, забыли спросить у Антона Петровича.
– Да не забыли мы! У меня все записано. А я с утра даже про дорогу расспросил. У настоящего француза, между прочим. Про нужную нам дорогу, а не про ту, что к кафедральному собору ведет, туда мы и сами дорогу знали.
Я расхохоталась и взяла Петю за руку.
– Простите, так захотелось подурачиться, а вы все всерьез приняли. Давайте допьем наш сок и пойдем расспрашивать в отель. А по пути подумаем, как нам нашего бельгийца разыскивать.
– Может, к комиссару обратимся? Он нас приглашал, и вообще он мне понравился.
– И что мы ему скажем? Месье комиссар, нас интересует один опасный рецидивист, нет ли у вас адресочка, а то очень нам хочется к нему на рюмку чая напроситься?
– Я ничего такого не предлагал! Можно выспросить намеками, обиняками.