Ожерелье смерти
Шрифт:
— Значит, мы можем не дождаться приятелей? — недовольно заметил мужчина.
— Вполне возможно, — нехотя согласилась Лиля. — Ментов они, может, и пройдут. А вот людей Бочары?! Да еще и Гольских! — она покачала головой. — Тем более Гольских за них уже взялся. Послал пятерых парней…
— Ну и что? — нетерпеливо спросил Лом.
— Псих с Лютым их перестреляли. А машину спалили.
— Откуда ты про это знаешь?
— Мент один у меня кормится, — презрительно проговорила женщина. — Он и сказал.
— А сами менты что думают?
— Ищут, —
— Что безуспешно, это хорошо, — о чем-то размышляя, проговорил Лом. — Если Лютый с Психом прорвутся в город, они сюда придут наверняка.
— Чем порадуешь? — Константин шагнул навстречу вошедшей Розе.
— Не уверена, что ты будешь рад, — не останавливаясь, она прошла на кухню.
— Плохие новости? — насторожился мужчина.
— Их убили? — спросил Лев, выходя из комнаты.
— Хуже, — чиркнув спичкой, Роза зажгла газ.
— А именно? — уже злее спросил Лев.
— Спокуха, Буров. — Костя хлопнул его по плечу. Подошел к женщине и, улыбаясь, сказал: — Лева спокойный мужик. Но если его рассердить! — Он с сожалением вздохнул: — Убьет. А мне будет очень жаль тебя, Ахметова.
— Ахмидова, — поправила его женщина. Поставив чайник, она повернулась к нему. — С Лютого и Психа кожу с живых сдерут, — вполне серьезно сказала она.
— Матерь божья! — притворно испугался Костя. — Неужели вместе с соцстроем в Лету канул и расстрел? Значит, теперь смертная казнь — не что иное, как сдирание кожи?
— Не скалься, Павлов, — недовольно поморщилась Роза. — Ваши «приятели» такого наворотили!
— Жуй скорее! — вполне серьезно посоветовал Костя.
— Они захватили жену Гольских и дочь Бочарова!
— Кого? — пораженно сказал Павлов. — Алку?
— Как они их захватили? — спросил Буров.
— Они где-то отдыхали, — сказала Ахмидова, — а беглецов солдаты прихватили. Оки от солдат ушли и на баб выскочили.
— И что же? — с неподдельным интересом спросил Костя.
— Гольских парней на перехват послал. — Сняв закипевший чайник, ока поставила его на стол. — Псих с Лютым их перебили. Баб с собой уволокли.
— Молоток Псих, — сказал Павлов с уважением. — Какие капканы мочит!
— Похоже, плакала наша получка, — с досадой вздохнул Лев. — От Бочарова им не уйти.
— Кто знает, — засмеялся Павлов. — В постели всякое бывает! Лично я совсем не буду удивлен, если Псих придет сюда. Потому что сейчас он в безвыходном положении, и ему нужна крыша, чтобы отсидеться.
— Ну да! — буркнула женщина. — А меня Бочаров потом под поезд положит!
— Думаешь, Псих пройдет? — не обращая внимания на ее слова, спросил Буров.
— Чем черт не шутит, пока бог спит, — усмехнулся Константин. — Психу, видимо, надо получить с кого-то по большому счету. Он непредсказуем. Его ведет ненависть и месть. А коктейль из таких чувств здорово помогает. И ему плевать на все «нельзя» и «невозможно»! — Его глаза вдруг остро блеснули. — И если он пройдет в Киров,
Увидев в его глазах неприкрытую ярость, Роза удивленно и даже встревоженно повернулась к Бурову. Его лицо, как всегда, ничего не выражало. Она быстро посмотрела на Костю. Павлов улыбался своей обычной, насмешливо-вызывающей улыбкой.
Перевернувшись на спину, Эдгар открыл глаза и сразу зажмурился от яркого пробивающегося сквозь неплотно прикрытую занавеску солнечного света. Зевнув, посмотрел на часы.
— Ну ты и здоров спать, — услышал он насмешливый женский голос.
— Слава те, Господи, — пробормотал он. — Мы наконец-то перешли на «ты».
— Можно спросить? — Улыбаясь, Жанна раздвинула занавески. — Почему ты не любишь обращения на «вы»?
— По-моему, ты уже спросила, — засмеялся Волконский и шутливо спросил: — Надеюсь, пани позволит мне одеться?
— Какие мы стеснительные, — притворно удивилась женщина. И, как-то сразу погрустнев, тихо спросила: — А с Женькой ты… — она замялась. — Когда его… — всхлипнула и, прижав руки к лицу, быстро вышла.
Мужчина вскочил. Быстро натянул джинсы и вышел следом. Услышал приглушенные рыдания в спальне, вошел. Уткнувшись лицом в подушку, содрогаясь всем телом, Жанна горько, навзрыд плакала.
— Не надо, — он легко дотронулся до ее подрагивающего плеча.
— Он училище кончил, — сквозь плач сказала женщина. — Хотел свадьбу сыграть. А я заупрямилась. Дура! — обругала она себя. — Он год под Владивостоком служил. А потом туда сам заявление написал. Зачем? — срываясь на крик, спросила себя Жанна. — Заехал в Москву попрощаться. Вот мы и расписались. Всего одну ночь вместе были. Понимаешь?
Только одну ночь. — Приподняв мокрое от слез лицо, Жанна посмотрела на Эдгара. — Как он погиб? — еле слышно спросила она.
— Тебе должны были сообщить, — глухо ответил он.
— Погиб при выполнении интернационального долга! — выкрикнула Жанна. — Вот как мне сообщили! — Она схватила Эдгара за плечи. — Почему ты молчишь? Как он погиб? — Длинные ногти Жанны до крови оцарапали ему кожу.
— Он попал в плен, — выдавил Эдгар. — Мы отбили Женьку. Но опоздали. С него сняли кожу и подвесили на ней. Когда его нашли…
— Нет! — оттолкнув его, выкрикнула Жанна. — Не надо!
— Он был еще жив, — с болью, снова вернувшись в тот день и в тот час, продолжил Волконский. — А кожи на теле не было. Она была завернута вверх. Закрывала ему голову. Малейший ветерок, муха. Или еще что-то, и он хрипел от боли…
— Хватит! — закрыв ладонями уши, пронзительно закричала женщина. — Хватит!
— Но ты хотела знать правду. — Эдгар подошел к ней вплотную. — Так знай! Правда, особенно такая, всегда страшна. Особенно на той войне. Ты видела, как девочка десяти лет бросает в машину с ранеными вместе с цветами лимонку? А я видел!