Ожог от зеркала
Шрифт:
– Твою мать. Хорь, сука. Точно Хорь. Или Косой.
Флейта молчал, зная, что подавать сейчас голос небезопасно.
– А ты, мамкина норка... Такую вещь проворонил. Вот вычту из твоей доли...
Флейта дёрнулся что-то сказать, но передумал. Судя по голосу, вычитать стоимость пропавшей ризы, усыпанной драгоценными камнями, Хвощ всё-таки не собирался. Кроме того, что это было несправедливо, доли Флейты, и так пострадавшей во время десанта на болота, могло элементарно не хватить. «Начальник разведки» мысленно поблагодарил судьбу за то, что школяры ещё оставались в банде. Безошибочно чувствуя прямую ложь, Тарас отвёл подозрения от всех, кто получил место в летающих лодках, хотя кто из
Бессменный командир его разведки вышел, про себя пообещав сжечь во славу солнышка все перья с первой дичи.
Всего исчезло четверо бандитов, а не трое, как посчитал сначала Хвощ. Ещё двоих выгнали после «опроса». Эта парочка не участвовала в краже, но планировала свалить при первой возможности. Разъярённый Хвощ хотел лишить их доли, но школяр выяснил, что доносить парни не собираются – да и странно было бы, с таким-то богатством. Долю уходящим решили оставить, но забрали подменных лошадей.
Лодки по-прежнему вмещали далеко не всех.
В Теночтитлане, городе золотых садов, где власти не признавали серебро, появились носилки, на которых сидел осунувшийся бронзоволицый старик. Рослые – для ацтеков – носильщики несли паланкин так, чтобы сгладить малейшую неровность, он как будто плыл в мягком пуху высокогорья, хотя дороги в Америке оставляли желать лучшего. Колесные повозки проникли сюда совсем недавно, и основу транспорта до сих пор составляли волокуши. Следом шла длинная вереница рабов с инкрустированными нефритом ошейниками. Рабы были готовы за своего хозяина в огонь и в воду. В буквальном смысле этого слова – они почли бы за честь отдать за господина жизнь или быть принесёнными в жертву. Российские бояре никак не могли добиться от холопов и малой доли той верности, что от рождения воспитывалась в ацтеках. В орнаменте носилок проглядывали афро-азиатские мотивы, например, невиданные в Южной Америке слоны. Перекрестье буддийских свастик прорывал зверь поменьше, в котором учёный европеец опознал бы единорога. Бестиарий с арены, где ценились не магическая ментальность, а сила и вес, назвал бы подобное чудовище носорогом, а местные крестьяне вообще никак не могли его назвать, поскольку в ацтекском языке не было слов для подобной диковины. Драгоценные китайские колокольцы мелодично позвякивали, стоило носильщикам сбиться с шага, но подобное случалось редко, даже когда старик ворочался или вставал. Слева от паланкина шёл пеший воин с томагавками за поясом и хищным лицом, напоминавшим то ли грифа, то ли орла.
Несколько недель назад, когда старик покидал древнюю столицу, учеников у него было трое.
Новый браслет, игравший на сухой, морщинистой коже, старика не радовал. Таких браслетов должно было добавиться больше, а все ученики могли остаться жить.
Но ацтек не был бы воином, если бы не умел держать удары.
И отвечать на них как должно.
– Тарас! Смоленскую заставу порубили.
– Много?
– Троих. Двоих срубили, третьего взяли.
По отмашке школяра лодки остановились. Просёлочная дорога, над которой они шли, была в очень приличном состоянии. Хотя для лодок и коней это не имело серьёзного значения. Откормленные лошади разбойников сейчас могли потягаться и с рыцарской конницей. Во всяком случае, не уступили бы так быстро, как давеча, на болотах. Сумрачный школяр пошёл смотреть на художества своих сподвижников.
Передовой отряд разведчиков должен был обеспечить нормальный переход границы. Таможни здесь не было, только патрули. На один из них, на беду пограничников, и наехали ребята Хвоща. Двум стражникам не смог бы помочь и самый лучший знахарь. Третий парень, лишь слегка побитый, стоял в стороне.
– Я же просил без крови, – тихо сказал школяр.
– Так они в глину хотели свистеть, – резонно возразил Хвощ. – Нешто лучше было дружины дождаться?
– Что это твои ребята мостырят? – присмотрелся Тарас.
– Крестик на прогулку, – хмыкнул главарь. Разбойники пропихнули длинный кол в рукава стражнику так, что сам он никак не мог ни сложить руки, ни вытянуть эту деревяшку, которую для верности ещё прикрутили проволокой.
– Зачем это? – поморщился школяр, которому экзекуция напомнила одну из религий иудейского происхождения.
– Ты же сам говорил, меньше крови. В лесу отпустим, мамкина норка. А там, пока он с этой деревяшкой до дороги дойдёт... Мы уже в Литве будем.
Тарас решил не проявлять о стражнике специальной заботы. Развязанные ноги гарантировали, что парень хоть куда-нибудь дойдёт. Если, конечно, медведя не встретит. Просто оставить его связанным в глуши было бы хуже.
– Ты про Христа-то слышал когда-нибудь? – без особой надежды спросил Хвоща Тарас. Христос, как и Будда или Шива, оставался для общей массы тверитян восточной экзотикой. Тарас эту религию уважал, хотя многое в ней казалось ему неприемлемым.
– Слышал, – неожиданно ответил ему Хвощ. – Это те, что на службах едят своего бога.
– Что? – опешил Тарас.
– Ну, как будто, – объяснил Хвощ.
– С чего это ты взял? – удивился школяр и вдруг сообразил, что речь идёт о таинстве причастия.
– Знаю, – ёмко ответил Хвощ.
– Ты что, бывал на их службах?
– Нет, конечно, – хмыкнул Хвощ. – Мне здесь один богомолец рассказал.
– Монах, что ли? – догадался школяр.
– Шаман, – сказал Хвощ. – Он, между прочим, много интересного знает. Только склизкий, как угорь. Так бы башку и открутил.
В первом литовском хуторе их встретили без всякого восторга. Разгорячённые недавней кровью разбойнички не особенно прикидывались «купеческим караваном», а хозяева, понимая, что за люд к ним принесло, предпочитали об этом «не догадываться». Глушилка, что включил Хвощ, была избыточной – на хуторе явно не имелось «соловьиной» связи. Местный лесник, судя по внешности – литовец, помогал разбойникам приводить в порядок лошадей. Такого если не трогать, вообще доносить не станет. Не его дело.
– Эй, хозяйка! Кислого молока мне, да живей поворачивайся!
– Нету сейчас молока, извините. – Моложавая хозяйка прятала глаза.
– Для стражников небось было, – буркнул Флейта, и в комнате повисло нехорошее молчание.
– А сыворотка творожная есть? – спросил Тарас, разряжая обстановку.
– Зачем вам сыворотка, творог есть, – обрадовалась хозяйка.
– Творог ему отдайте, – кивнул Тарас на командира разведчиков. Тот кивнул и бесцеремонно отломил краюху хлеба.
– А мне сыворотка нужна как ингредиент.
– Как что? – захлопала ресницами литовка. Она не слишком хорошо говорила по-русски.
– Как сыворотка, – уточнил Тарас, не вникая в подробности. – И пока я буду работать, вы побудьте здесь. Одна во двор не выходите.
Флейта молча сожрал творог, масляно поглядывая на литовку, сплюнул с угла губ невидимую семечку – после оранжевого разрыва появилась у него такая привычка – и ушёл к коням. Тарас ещё долго готовил свежее погодное зелье.