Ожоги
Шрифт:
– Пока ты жива, конечно. Видишь? Руку кладу на сердце. – Антонова фыркнула, сжав зубы. – А вообще-то, Госпожа Елизавета, будь так добра, дай мне право самому решать, что делать с моим племянником, а также, по совместительству, пациентом.
Эту разборку, девушка могла продолжать еще долго, но в кабинет постучали, и, чтобы не вызвать ни у кого неудобства, она покинула эту дьявольскую комнату, напоследок окинув Андрея Григорьевича ненавистным взглядом. Она устала и ей нужен был отдых. Конечно, Лиза надеялась на то, что дядя Никиты не поступит с ним так, искренне верила в это, хоть и было тяжело на сердце. Зайдя к парню в палату, она попрощалась с ним, пообещав, что завтра придет. Никита посмотрел на нее весьма грустным взглядом, но ответил, что будет ждать. Сегодня с ним будет мать.
Как только Антонова вышла в коридор, у нее зазвонил телефон. Это был Дима.
На улице уже во всю весна, тепло и просто хорошо. Ветра нет, и девушка шла спокойным шагом, расстегнув пальто. Дмитрий рассказывал уже что-то свое, продолжая отвлекать Антонову от грусти и заставлять смеяться. Дойдя до светофора, Лиза остановилась, ожидая зеленый свет. Из-за того, что сегодня будний день, народу на улице не так много, как и машин на дороге. Ожидаемый свет, наконец, зажегся, и девушка пошла вперед, не смотря по сторонам.
– Ты, кстати, где уже? Могу встретить, съездим, пообедаем. – предложил парень, и, девушка заявила, что переходит дорогу, а также, что не против с ним встретиться. – По сторонам хоть смотришь там? А то ты если мысль себе в голову вобьешь, то вообще обо всем забываешь.
– Да тут машин-то толком…
Знаете, мама не просто так с детства учит Вас смотреть по сторонам, переходя дорогу. Даже если горит зеленый, убедитесь, всякое бывает. Вы не знаете, какой водитель может резко выскочить из-за угла, не смотря вперед и на то, какой там свет на светофоре. Одна ошибка может привести к ужасным последствиям.
Телефон выпал из хрупкой руки, можно сказать, разлетевшись на части, а когда по нему еще и проехали колесами, отключился окончательно, но в последние секунды, Дмитрий слышал сдавленный крик и еще какой-то шум. В горле встал ком, а на том конце провода абсолютная тишина. Внутри у парня будто что-то рухнуло, он сидел, не в силах пошевелиться.
Водитель мини-грузовика скрылся также быстро, как и появился, а тело Антоновой осталось лежать на асфальте, вокруг которого, вскоре столпилась куча народа. Кто-то вызывал скорую, кто-то просто закрывал рот от шока, кто-то просто смотрел, что будет дальше, кто-то попросту проходил мимо, не желая прерывать свою прогулку. Жизнь продолжала идти своим чередом, несмотря на то, что кое-кто ее уже покинул, оставив после себя – только тело и воспоминания. Это было быстро. Ее попросту переехали. Почему-то, именно в этот момент, Никите стало нехорошо. Закружилась голова и как-то больно кольнуло в сердце. Может, это из-за нервов? А может, нет.
В отделение полиции поступил вызов о том, что на Краснореченской 10, сбили молодую беременную девушку, вызов передали дежурным, в число которых входил Дмитрий. Услышав это, блондин сразу понял, куда едет, и прибыв на место, он не смог сдержать слез. Дима – парень с железными нервами и крепкой психикой, но именно сейчас он просто не мог держать себя в руках. Остальные парни, что были с ним, опрашивали прохожих, кто и что видел. Кто-то из них узнал Антонову. Девчонку, которая всегда шутила анекдоты, просиживая свои шестнадцать-семнадцать лет в обезьяннике, ожидая, пока придет Дима и ее выпустят. Всем было не по себе. Основная его задача на данный момент – уведомить о случившемся мать Лизы. Честно, он не представлял, как ей сказать. Мильковский знал, как женщине сейчас тяжело и сообщать такую новость – просто ужасно, но он должен. Отойдя как можно дальше от произошедшего, блондин присел на самую ближайшую лавочку, дрожащими руками набирая номер матери Лизы. Женщина взяла трубку не сразу, голос звучал очень хрипло. Она снова плакала после очередных побоев. Голос Дмитрия, напротив, сильно дрожал, он едва сдерживал слезы, которые не собирались ждать. Парня вообще всего трясло. Он поздоровался с женщиной, и зажмурив глаза, все же произнес ту фразу, которую не хотел ни говорить, ни слышать, ни вообще знать о ее существовании. Он не смог слушать рыдания матери и просто сбросил вызов, пытаясь успокоиться сам. Но вскоре ему позвонил Женя, который уже час не мог дозвониться до Лизы. Парень сказал, что сначала у нее было «занято», а теперь и вовсе «недоступен». Дима долго молчал в трубку, но набравшись сил, чтобы сказать эту фразу
– Сука, Женя, я все уже сказал! Я разговаривал с ней по телефону, сказал, чтобы смотрела по сторонам, а потом все! Понимаешь, все! Я с трудом сказал это ее матери, а это только начало. Еще многим, блять, нужно рассказать об этом, а я не могу. Сижу и плачу, как девчонка, потому что блять, просто…просто блять. Знаешь, на своей работе, мы много всяких случаев видим, трупов там и вообще, но именно на нее я смотреть просто не могу. Думал, получится, нервы крепкие, а не могу. Просто ком к горлу подходит, а внутри все переворачивается. Это в самом деле – потерять нечто важное. Помню, когда познакомился с ней. Только пришел тогда в отделение, ей лет пятнадцать было, а уже в обезьяннике сидела, шутки все шутила. Сама со мной диалог завела, познакомилась. Просто смотрел на нее и думал, как эта девчонка может сидеть тут? Когда ее выпустили, она сказала мне: «До встречи». Я тогда еще удивился, мол, до какой еще встречи, ребенок? А мне парни рассказали, что она у них частый гость, да и вообще они к ней хорошо относятся. Потом и я к ней привык, отпускал ее, стал считать себя старшим братом, хоть и понимал, что это глупо и она ко мне никак не относится, но потом она внезапно сказал мне: «Ты замечательный друг, спасибо за все, что делаешь для меня», и я просто…
– Димас, хочешь, я приеду?
– Буду благодарен.
***
И на следующий день, несмотря на обещание, Лиза не пришла. Никита не понимал, почему, но панику поднимать не стал. Он знал, что подруге сейчас тяжело и нянчиться с ним – она не обязана. Не пришла она и на другой день. И на этой неделе вообще. Васильев все же решил спросить у родителей, что там с Лизой, но те лишь пожимали плечами, хотя, конечно же, они все знали. На этой почве они даже подали на развод. Владислав Григорьевич считал, что нельзя скрывать от сына такое известие, ведь Лиза была ему очень близким человеком, а мать, наоборот, говорила, что за год лечения, сын и вовсе забудет о Лизе. Мол, лучше пусть считает, что она его кинула, чем знает правду. Кто прав? Может, каждый по-своему?
Шатену уже стало лучше, и в ближайшее время его готовили к переводу в психиатрию. Отец был против и этого, а мать, наоборот «за». Он даже поругался с братом, но тот сказал, что парню это необходимо. А самого Никиту, конечно же, спрашивать не нужно. Он был ужасно обижен на мать, и не желал с ней общаться, несмотря на то, что она часто навещала его.
После смерти Антоновой мало что поменялось, жизнь продолжала идти своим чередом, но близкие к ней люди, переживали это с большим трудом. Мать девушки была не в силах справиться с потерей дочери в одиночестве, и вернулась к мужу, который всячески пытался ее поддержать, несмотря на то, как, ему самому было тяжело. Марина – сестра девушки, даже глазом не повела, а матери и вовсе заявила, что останется с отчимом, т.к. не намерена выслушивать нытье родителей о погибшей сестричке. Это был еще один удар для матери, который, в скором времени, довел ее до больницы. Благо, что не до смерти. Валерий Палыч сидел у кровати жены день и ночь. Дмитрию помогал держаться Женя, который, конечно, сам с трудом держался от того, чтобы не спиться к чертям. Он знал Лизу дольше, чем Мильковский. Он знал, как она росла, как менялись ее интересы, как менялась она сама. Память, которой было так много, просто убивала людей морально. Леха тоже был в шоке, потому как успел очень хорошо сдружиться с Антоновой, и, чтобы как-то с этим справиться, уехал на время из страны. Маргарита, которая, не совсем отошла от потери матери, теперь окончательно закрылась в себе, а в школе, стала каким-то даже изгоем. Ей было плевать, что о ней говорят, как шутят и прочее. Она так долго ненавидела Лизу, а когда, наконец, смогла с ней подружиться – потеряла подругу очень быстро. Дела у отца пошли еще хуже, денег не хватало совсем. И, как бы рыжая не старалась сдержать свое обещание перед Лизой – не идти в проституцию, она не смогла…пошла все-таки.
Один лишь Матвей жил в прекрасном неведении, но, лишь какое-то время. Примерно через полгода, он столкнулся на улице с Валерием Палычем, который не смог сдержать слез, когда брюнет спросил: «А как там Лиза?». Мужчина рассказал все с огромной болью, повергнув Вяземского в шок. Он не мог в это поверить, не мог осознать, принять. Он недавно-то только узнал о том, что девушка была беременна. Думал, как-нибудь пересечься с ней, узнать, как она. Парень совсем не ожидал услышать то, что услышал. Он начал пить.