Шрифт:
Паб
Слабо освещенное пространство паба. Вверху, над полками с бутылками и бокалами, угадывается фигура с ликом святого. Сбоку шкаф, похожий на будку для исповеди. Столики и скамьи. У барной стойки, выглядящей как алтарь, стоят несколько женщин. Возможно, они просто проводят здесь время, а может, это их работа. Одна из женщин допивает из бокала, с силой ударяет им о стойку, выходит вперёд. Остальные, образуя хор, встают чуть сзади.
Женщина-проповедник. Братья и сёстры... Вы никогда
Хор. Нет!
Женщина-проповедник. Визы, паспорта, нам выдают документы, которые снова и снова проверяют!
Хор. Снова и снова проверяют!
Женщина-проповедник. Государство не доверяет нам!
Хор. Нет!
Женщина-проповедник. А что если все мы и вправду представляем опасность?
Хор. Нет!
Женщина-проповедник. Братья и сёстры! Откроем журнал «Форбс»! Вот портреты самых опасных. Просто они этого пока не знают! Потому что нет рядом женщины, которая может попросить! Не бриллианты, не дорогое манто и авто! А что-то другое, очень опасное... например, остаться один на один с Богом! Когда никого больше не будет! А!? Ты один на один с Создателем! Что для этого нужно сделать?
Хор. Что?
Женщина-проповедник. Помните Архимеда? Парень, у которого был самый длинный рычаг!
Хор. Самый длинный!
Женщина-проповедник. Что он искал? Точку опоры! Архимед говорил: дайте мне точку опоры, и я сковырну эту землю! Очень опасный грек! Всё время искал, куда бы пристроить свой рычаг, чтобы сковырнуть эту землю! Братья и сёстры! Закроем журнал «Форбс»! Эти люди не представляют никакой угрозы! На них сваливаются нефтяные вышки и газовые месторождения, они продают и перепродают, они имеют всё и всех, но они безопасны! Потому что их рычаг... Их рычаг не в том месте! Дорогие братья и сёстры! Выключите свои мобильные телефоны и запомните: всегда надо думать, куда вставлять свой рычаг, если хочешь сковырнуть эту землю!
В паб входит пожилой мужчина. Месса прерывается, женщины рассыпаются по пабу. Мужчина неторопливо оглядывается по сторонам, замечает стол с табличкой «Reserved», уверенно направляется к нему, садится, замечает фигуру святого, задумывается, складывает руки в молитве.
На пороге паба показывается мужчина в синем костюме. Он нервничает и постоянно озирается, идёт к столу с табличкой «Reserved», усаживается рядом с пожилым мужчиной, так же принимает молитвенную позу.
Мужчина в синем костюме. Нелепо... я и не думал сюда ехать... но день так сложился, у меня обычно – целый день столько дел, – одних телефонных разговоров с вами на полдня... а тут... телефон молчит... ни совещаний, ни происшествий, все равно день как-то надо было убить...
Пожилой мужчина. А я сразу решил поехать... мне показалось, что это провокация... может быть, сегодня всё здесь закончится трагедией, но меня это не пугает!.. Знаете, обо мне только и говорят, что я не на своём месте, – не дотягиваю... так вот, если меня найдут здесь (вскакивает, встает перед столом, резко ложится на пол, как жертва, закинув одну ногу на стол), решат, что я стал жертвой заговора, а значит, я был на своём месте, раз был заговор, и меня убили! А может, даже решат, что меня прикончили те, с кем я всех призывал бороться, а значит, они есть, и мне, наконец, поверят...
Мужчина в синем костюме. Нет, мне это всё не нравится, особенно теперь, после ваших слов... Мне никому ничего доказывать не надо, да и вам я не советую... время всё расставит по своим местам, – что мы делали, с кем боролись, правы не правы... пусть потомки парятся! Напишут учебники, снимут кино про нас... как-нибудь облагородят, отшлифуют... (Встает, наклоняется к лежащему мужчине, помогает ему подняться.) Мы с вами попали в историю, а значит, пусть пройдёт время – а сейчас даже и не пытайтесь оправдываться, никому ничего не докажете, только в очередной переплёт попадёте, – мало вам книжек про вас, юмористических! (Оба усаживаются.) Я вот даже жене своей не могу ничего доказать, на всё огрызается, на малейшие замечания, – попросил, вчера только, колготки после стирки не развешивать над ванной попросил, я, когда лежу, – они надо мной висят, носками вниз, я не могу, у меня тело чешется, когда они носками вниз на меня показывают, а сегодня опять развесила, говорит, где мне их сушить? На кухне?.. Родной человек, а понять не может, что у меня тело чешется от ее привычки...
Со стороны кухни в паб выходит мужчина спортивного телосложения в светлой куртке. В его руках две горящие свечки. Мужчина проходит к столу с табличкой «Reserved», ставит свечки напротив двух других мужчин.
Мужчина в куртке. Простите, я опоздал, – у меня шофёр глухонемой, я ему адрес всегда на листочке пишу. Когда в чужой стране, очень много времени уходит, пока толком нарисуешь маршрут... (Ищет стул, чтобы сесть рядом с мужчинами, но для него стула нет.)
Пожилой мужчина. Я думал, хотя бы вы не приедете!
Мужчина в куртке. Почему же? (Уходит к барной стойке, берёт там стул, возвращается.)
Пожилой мужчина. Ну как же! Бред ведь полный! Полный ведь бред!
Мужчина в куртке. Ну и что! Вы же приехали, я думаю, что мы теперь тоже можем, в свете наших новых взаимоотношений, мы теперь можем поступать как вы, даже в бред верить... (Встает позади мужчин, резко проталкивает между их стульями свой стул.) Хотя, конечно же, верим мы не в бред, мы, вообще, верить стали, у нас этому теперь много внимания уделяется, поэтому я здесь просто обязан был появиться! (Садится.)
Мужчина в синем костюме. Чтобы проверить?
Мужчина в куртке. Что?
Пожилой мужчина. Веру...
Мужчина в куртке. Я здесь, потому что ничем от вас не отличаюсь, и когда вы все это поймёте, когда научитесь разговаривать на равных с теми, кого считали не такими, как вы, тогда вы поймёте, что мы – такие, как вы!
Мужчина в синем костюме. Давайте без вот таких вот словесных ловушек, я уже наслушался сегодня от жены!