Паблик [ПУБЛИЧНАЯ]
Шрифт:
3.
– Елена Платоновна, проходите! Игорь Константинович вас ждет.
В моей голове зазвучали слова отца: «Чтобы найти выход – сделай выдох». Я выдохнула. Легче не стало. Что ж, пути назад все равно нет. Сейчас я зайду в кабинет и увижу его. И… встану в бойцовскую стойку Лены Маяк. Ты же знаешь, Леночка, что если это потребуется для дела, то ты и Игорю съездишь наотмашь по сонной. Ты сможешь, Ленок. Сказано – сможешь, значит, сможешь.
Он сидел в кресле с жесткой деревянной спинкой, поднятой в максимальное верхнее положение.
Я вспомнила, как однажды спросила его, почему он всегда сидит как на мачту натянутый. Игорь ответил:
– Чтобы быть успешным – надо быть здоровым.
– И как же твое здоровье связано с тем, что тебя натянули на мачту?
– Эх, несмышленыш… Я в строю двадцать четыре на семь, из которых четырнадцать на семь я сижу. Моя мачта сидела, сидит и будет сидеть во главе ТВ1 еще долгие годы. Она будет греть сиденье генерального даже тогда, когда все мои замы, развалившиеся в своих креслах как матросы после опохмела и мечтающие меня подсидеть, отправятся к Нептуну кормить рыб. Потому что осанка – это признак долголетия. И характера.»
О-о да, он все еще был в форме. Пара глаз-маслин, черных как самые черные из его дел, встретилась с моими глазами, стоило мне появиться на пороге кабинета. Сердце в груди замерло. Леночку Маяк пригвоздила к дверям самая убийственная сила природы – архимозг. Он сидел в своем дурацком деревянном кресле как на мачту натянутый и буравил меня своим пронзительным взглядом. Человек, гений которого был для меня непревзойденным и по сей день. Но вместо того, чтобы думать, как я должна буду впервые превзойти его, я рассматривала роскошный Бриони, сидевший на его обладателе как влитой. Игорь нисколько не изменился: он выглядел элегантно и просто, без пафоса. Будто пошел в первый попавшийся магазин и купил второй подвернувшийся костюм. Я же знала наверняка, что он забрал его у портного после двух примерок и финальной подгонки. Да, Пресс остался прежним… Но и я, похоже, не изменилась. Передо мной сидел самый желанный в мире мужчина. Снова в ушах зазвенели слова отца. «Чтобы найти выход – сделай выдох». Я выдохнула. Опять без эффекта…
– Кого я вижу! Три лета, три зимы? Ну здравствуй, Ленок-электрошок!
– Шелом!
Игорь процокал языком по нёбу:
– Запрещенный прием. Пусть наши предки спят спокойно. Имя им – «вечность». А мы-то с тобой пока еще здесь, в насущном дне.
– Вот-вот. И в этом насущном дне меня зовут Елена Платоновна Маяковская. Всякие там Ленки и Ленки остались в прошлом. А, значит, и им имя «вечность».
Игорь улыбнулся самой люциферской из всех своих улыбок. Он внимательно смотрел исподлобья.
– То есть ты мне предлагаешь называть тебя Еленой Платоновной? И что, даже по старой дружбе исключения не сделаешь?
– Сделаю. Тебе позволено называть меня просто Еленой.
Он улыбнулся шире.
– Что ж, я это запомню. И обязательно зачту тебе как-нибудь, когда будет удобный случай.
– Уж не забудь. Так я присяду?
Он медленно опустил веки, а затем так же медленно
– Так и хочется пригласить тебя присесть ко мне на коленки, но ты, вероятно, по делу. А жаль!
– Ага, – сказала я, садясь в кресло напротив него.
– Ага – по делу, или ага – жаль?
Я заглянула в самые дебри его глаз и, немного помолчав, сказала:
– Что-то в воздухе запахло сказкой… Игорь Константинович, выключайте мылодраму, она уже три года как перестала со мной работать.
Игорь рассмеялся, а затем резко посерьезнел.
– Просто, Еленочка, ты стала слишком взрослой. Излишне солидной. Куда деваться бедному мужику, если он в твоем присутствии только об одном и думает, как бы не оплошать.
– Может, Игорь Константинович, это вам только кажется? Зачем судить обо всех мужиках по себе?
– Причем здесь я, мой котик. Это всего лишь общая картина. Набросал ее тебе для лучшего понимания. В порядке бесплатной консультации. Как в старые добрые времена, так сказать. Меня ведь никогда не покидает чувство сопричастности к жизням тех, кого я когда-то вскормил.
– Ой, как приятно! А я думала, ты скажешь: «кого я когда-то отымел».
– Фу, как грубо! Ты же знаешь, милок, я на дух не перевариваю такой безвкусицы. Оттого мы с тобой и разошлись.
– Я думала, что мы с тобой разошлись оттого, что я для тебя стала слишком стара. Твоя категория – до девятнадцати и младше. А уж двадцать пять плюс так вообще унизительно.
– Что ты, зайчик, дело не в этом. До девятнадцати и младше – это, конечно, всегда целесообразно. Но в случае с тобой я бы вполне мог сделать исключение. Подобное ведь тянется к подобному. Просто ты переросла все границы. А это не располагает ни к флирту, ни к чему-то более приятному. Мылодрама, как ты выразилась, с тобой возможна только в одной форме: ожидания, когда мужику намылят шею. А это не то, к чему он стремится в жизни, пойми. Даже если он полный кретин. А я к их числу никогда не относился.
Теперь он смотрел без намека на интерес. На меня был устремлен циничный взгляд человека, который включил хронометр, отсчитывающий отведенные на мой визит секунды. Когда они истекут, Игорь без тени сомнения закроет за мной дверь. Настало время действовать. У меня в запасе был только один выстрел, которым я должна была угодить прямиком в циферблат. Только если секундомер остановится, я смогу включить свой счетчик. Или – проигрыш. Раз и навсегда. Лена, прекращай мечтать о нем, он вычеркнул тебя из своей жизни. Значит, ты тоже должна это сделать.
– Скажи мне, Игорь, я когда-нибудь заходила на твою территорию?
В его глазах мелькнула искра задора, бровь слегка дернулась, но в следующую секунду эмоции уже были стерты.
– Ты для этого слишком умна. А ум в тебе все же превалирует над нахрапом. По крайней мере, до сих пор превалировал.
– Ты – мастер не отвечать на поставленные вопросы. Но тебе придется ответить.
– Не бери меня на пушку, рыбка. Боеприпасов не хватит.
– Зачем мне это? Сам ведь знаешь, что пушка – не главное оружие. Так все же ответь.