Падальщик

Авраменко Александр Михайлович

— И?

— Поначалу — не поверят. А потом — поздно будет. Жаль людей. Не отсидятся ведь в лесах. Как первые вояки герцога пойдут новый порядок наводить, так сразу спохватятся…

— Значит, будут драться злее, — задумчиво протянул парень. Хотя уже не парень. Мужчина. Крупный, широкоплечий… С немного длиннее, чем обычно, руками. Слегка передёрнул плечищами: — Пора начинать. А то скоро народ волноваться начнёт.

— Да, пожалуй.

Быстро спустились по лестнице на последний этаж, торопливо сбежали по ступенькам вниз. Николай отправился к народу, ему нужно будет побыть с людьми самое первое время. Да и присутствие одного из двух лидеров тоже сыграет свою успокаивающую роль. И приструнит тех, кто начнёт кричать от испуга, что их забросили на погибель неведомо куда… Михаил же направился к стоящему прямо на площади снегоходу. На нём он отъедет на три километра и оттуда, с безопасного расстояния, чтобы не накрыло обратной волной. Лучше бы подальше, но иначе он не увидит, если что пойдёт не так… Остановился, подошёл к большому кунгу с красным крестом на борту, постучался. Выглянула Валентина. Увидела его, ахнула. Торопливо метнулась внутрь, вернулась со свёртком на руках. Михаил откинул покрывало с личика — Ратибор мирно посапывал в тёплых пелёнках и одеяльце. Слегка, очень осторожно, чтобы не разбудить, прижал к себе, потом вернул кормилице, кивнул на прощание, затем оседлал «Бомбардье» и выкрутил до отказа ручку газа. Тот взревел, словно раненый заяц, и в вихре снежной пыли из-под

гусениц, вёрткий вездеход рванул прямо по целине через поле к узкой пологой ложбине между двух громадных сопок. Николай же поднёс часы к глазам, так же кивнул ему вслед, затем полез в кабину большого «КрАЗа» на вездеходных шинах. Карта, начерченная Михаилом, у него была. Так что старшине горожан предстояло сразу по переносу отъехать в сторону от деревни, для установки гравитационного генератора энергии…

…Сколько раз он бегал по этой трассе на лыжах… А там, под снегом, метрах в ста от колеи — его дот. Тот самый, в котором они охраняли деревню от спасающихся из гарнизона беженцев… Внезапно вспомнил проклятие, которым его одарила та офицерша, которую убили дезертиры, и ему стало не по себе — ведь сбылось… Нет ему счастья в жизни. Как только появляется дорогой ему человек, и кажется, что вот она, семья, как… Крепче стиснул челюсти, так, что зубы скрипнули, на щеках вспухли желваки мышц. Ещё больше наддал газа, чуть не выламывая рукоятку. Снегоход послушно прибавил и вынес седока на гребень. Об этом месте Михаил подумал сразу, когда выбирал позицию для переноса. Достаточно далеко от места, где будет вырвана земля. Удобно, если что, взобраться на любую из сопок, если окажется, что вода из моря может его достать. Да и ложбина… Он убежит от цунами на верхотуру, а вода перехлестнёт через ложбину и уйдёт вниз, в огромную, по северным меркам, болотистую долину, где, описав полукруг, вернётся снова в залив, гася сама себя…

…Заглушил мотор и удивился, как стало тихо вокруг… Ни один звук не доносился сюда снизу, из деревни. Достал из сумки мощный фонарь, трижды включил и выключил его, направив вниз. Там увидели. Вверх, в низкое небо ударил трижды прожектор, установленный на одной из машин. Первый сигнал — пошёл отсчёт. Десять минут до начала переноса… Из другой сумки вытащил небольшой треножник, от обычного туристического котелка. Поставил на большой плоский булыжник, на крюк подвесил небольшую сумочку, специально сшитую для сегодняшнего события. Сосредоточился, развёл в стороны руки, запрокинул к небу голову, закрыл глаза… Храм отозвался сразу. И на душе мгновенно стало легче. Пришла уверенность, что всё пройдёт отлично, без ошибок и проблем. Михаил напрягся. Сейчас он просто транслятор… Вспыхнули огненные столбы на ладонях, упёршиеся в небо. Почти мгновенно откуда-то появились тучи, и стало настолько темно, что казалось, будто наступило солнечное затмение. Пахнуло ледяным ветром, дыхание, вырывающееся изо рта, замерзало мгновенно, шепча крохотными ледяными кристалликами. Раздался тоскливый собачий вой, затем к голосу солиста присоединился второй пёс. Третий. И вдруг всё прекратилось. Яркий неземной свет пробил толстый слой облаков, озаряя округу сиянием. Огромный, в три километра круг пробил толстую облачность и начал опускаться к самой земле. Деревенские собаки разом затихли. Но круг не коснулся земли, а завис в метрах в пятистах и начал медленно поворачиваться вокруг своей оси. И там, где проходила сияющая стена, всё исчезало. Михаил напрягся — перенос происходил нормально. Без осложнений. Но бережёного Боги берегут. Проверил положение оси — в норме. Храм работал без единого сбоя, без всяких выкрутасов, которые он подсознательно ожидал. Всё же столько лет прошло. Но внезапно в мозгу возник словно бы ответ — Алтарь на острове дал достаточно энергии, чтобы включилась система самовосстановления, поэтому даже первый, через миллионы лет Перенос пройдёт успешно. Мало того, даже Амулет Змеев не сможет помешать людям ходить из новых земель назад на Землю тогда, когда им вздумается. А к весне можно и забыть о том, что наги смогут противодействовать, как бы ни старались. И порталы будут работать так, как пожелают люди… А, млин, отвлёкся! Всего на миг, но едва не потерял контроль над центровкой телепорта. Тот едва заметно качнулся, но хвала Богам, успел удержать… Ещё немного, ещё… Есть! Круг замкнул шар телепортации, и Михаил сразу бросился на снег. Вовремя! Громовой хлопок больно, до крови, ударил по барабанным перепонкам. Воздух атмосферы мгновенно устремился в образовавшийся после отключения ворот безвоздушного пространства. Михаила едва не сдуло потоком в пропасть глубиной в тысячу пятьсот метров. Если бы не новая сила, когда пальцы, словно крюки, не вцепились в промёрзшие стволы карликовых берёз — лететь бы ему… Затем послышался рёв. Голос могучего исполина, под названием Море… Пенистые грязно-жёлтые волны устремились в образовавшийся провал, с каждой секундой расширяя его. Всё-таки хорошо, что он выбрал время максимального отлива. Сейчас вода низко, и возможно, что затопление образовавшейся ямы пройдёт в несколько этапов… Клочья пены, какие-то обломки, макушки громадных, ещё не отшлифованных валунов… Дикая мешанина всего, что составляет окружающий мир… Похоже, ему повезло. Выбрал правильное место. Точнее, не повезло, а всё правильно рассчитал. Если не считать того удара воздушной волной схлопнувшегося воздуха. А вот тому несчастному — не очень. Спешит, спотыкается на идеально ровной поверхности, но вода настигает… И со всего маха мужчина треснул себя по лбу — откуда там человек? Кто-то задержался и опоздал, несмотря на строжайшее запрещение покидать посёлок?!.

«Бомбардье» лежал на боку, перевёрнутый воздушной волной. Но, хвала Богам, его не унесло далеко. Рванул клапана сумки, выхватил плотную связку тонкого альпинистского шнура, двумя движениями затянул узел вокруг здоровенного булыжника, застывшего поодаль, ухватил два жюмара и, зацепив заранее укреплённый карабин за пояс, прыгнул вниз…

…Удар о камни поначалу ошеломил, но идеально ровный скат спас. Тело скользнуло по плавно закругляющемуся радиусу с идеально ровными стенками, настолько идеальными, что ни один мастер или машина не сможет добиться подобной чистоты обработки даже за несколько лет труда. Ноги заскользили, но стена закруглялась всё больше, и вскоре подошвы сумели затормозить, а потом и побежать. Он нёсся огромными прыжками навстречу закутанной в пальто и пушистый серый платок фигурке, выбивающейся из сил в попытке убежать от надвигающейся волны. Кто быстрее? Слепая ярость стихии или человек? Даже модифицированный? Прыжки удлинились. Куда там олимпийским чемпионам — за каждый шаг он преодолевал добрый десяток метров. Конечно, потом придёт адская боль в мышцах и порванных связках, но это не важно. Главное — спасти эту дуру, что решилась остаться на смерть… Ещё прыжок! Руки хватают необыкновенно лёгкое тело. Точнее, бушующие в крови гормоны не позволяют ощутить вес тела. Впрочем, вряд ли больше шестидесяти кило. При его-то силе… Круглые от ужаса глаза, перекошенный в попытке ухватить воздух рот, хриплое свистящее дыхание… Не успеет, обречённо понял Михаил…

— Держись за меня! Хоть умри, но держись!

Вода начала замедляться. Слишком малый уровень в заливе. Да и яма расширяется. Первоначальная ярость потока стала терять силу, когда вода разошлась по всему пространству. Есть шанс. Жаль, что нельзя сейчас открыть портал! Очень жаль! Но есть ещё сила в руках, и ноги слушаются приказа мозга… А значит… Захлестнул запястья петлёй, забросил руки за шею. Поднялся — пока легко. Потом будет тяжко. Шаг, другой, всё быстрее… Только чувствуется, как ходит её грудь ходуном на его спине. Как бы не перегорела девчонка… Ещё

быстрее! Ещё… Отцепил жюмары от пояса. Приготовился на бегу. Скоро уже крутизна станет невозможной ни для бега, ни для простой ходьбы… Щелчок, другой. Поехали! Раз, два! Раз, два! Жалко верёвку. Вряд ли удастся такую ещё найти. Но жизнь человека дороже всякого барахла. И потому рывок за рывком. Рывок за рывком… Хорошо, что Олеська молчит. И дыхание стало редкое. Похоже, девочка вырубилась от перегрузки… А потом и все мысли ушли. Только — раз-два. Раз-два… На поверхность из ямы вывалился уже из последних сил. С минуту лежал, не в силах отдышаться. Грудь ходила ходуном, как поршни в мотоцикле. Свист из разгорячённых лёгких. Вскоре смог отдышаться, и стало легче. Набрал было в пригоршню стерильно-чистого снега, но спохватился. Только этого ему не хватало! Моментом свалишься! Кряхтя, повернулся на бок, сваливая безвольное тело молодой женщины со спины, мотая головой, вытащил голову из связанных рук. Размотал верёвку с её запястий. Надеюсь, отойдут… Уж всяко не час он выбирался наверх. Так что отмереть сосуды, даже перемотанные со всей дури, не должны. И верно — багрово-синяя кожа, видимая из-под задравшихся вышитых рукавичек, начала стремительно розоветь. Кое-как сел, барахтаясь в снегу. Потом смог подняться. Дошагать до снегохода, подивившись тоннелю, пропаханному в метровом снегу. Всё-таки на гребне снегу не давал скопиться постоянный ветер, сдувая его на отлогие откосы ложбины. Нагнулся к прикреплённым по бокам «Бомбардье» сумкам. Пошарил, выудил на свет термос. Целый… Так ведь из нержавейки сделан! Открутил ходящими ходуном руками крышку, налил дымящегося, обжигающего кофе, осторожно, но с жадностью сделал первый, самый маленький глоток, через силу проглотил… И словно внутри что-то лопнуло, пробило образовавшуюся пробку. Мгновенно полегчало. Причём настолько, что после того, как крышка сосуда опустела, он смог её закрутить и перевернуть снегоход на гусеницы. Потом, правда, снова пришлось покряхтеть, но это уже не страшно… Отстегнул тёплую альпийскую палатку. Разгрёб кое-как ногами сугроб побольше, быстро собрал. Благо ставилась она просто. Стойки из нескольких частей. Поперечина. Сверху — ещё полог. Потом достал матрас. Надувной, естественно. Вместо насоса — крошечный баллончик со сжатым воздухом. Поворот вентиля. Лёгкое шипение. И готово. Зажрались, видать, буржуи на своём Западе. Больно матрас здоровый. Чуть ли не двуспальный. Запихнул внутрь. Теперь можно и не спешить так. Спальный мешок на гагачьем пуху. Уместятся вдвоём. Он тоже большой. Специально такой подбирал, чтобы можно было к человеческому теплу сумку с продуктами положить. Но пригодилось совсем для другого. Вернулся к снегоходу, поднял на руки по-прежнему лежащее неподвижно на снегу тело на руки, втащил внутрь палатки. Расстегнул молнию на мешке сверху донизу, сдёрнул пальтишко, сунул его внутрь. Затем уложил Олесю на мешок, задёрнул молнию, оставив снаружи только нос и глаза. Сама согреется. Две минуты в этом мешке — и как в печке. Опять выбрался наружу. Достал примус. Маленькую коробочку, величиной с пачку папирос. Только гораздо толще. Открыл крышку. Плеснул в чашку бензина из бутылки. Зажёг. Пусть пока прогреется. Сам вернулся к палатке, стал набрасывать на неё снег. Всё. Будет. Бегом назад к примусу, повернул рукоятку в одну сторону, для прочистки, затем в другую… Схватился, загудел. Ровно и мощно. Отлично! Аккуратно поставил его в головах. Снова вылез наружу. Продолжил работу. Не остановился, пока полностью не засыпал весь оранжевый нейлоновый домик, оставив только узкую нору для входа. Затем накрыл снегоход чехлом. До утра простоит. Ничего ему не будет. А Михаил сейчас не в силах открыть ещё один портал. Даже домой… Впрочем, он так и думал, потому и приготовился так основательно. Загодя знал, что ночевать ему в сопках придётся… Влез внутрь. Закрыл полог наглухо. Задёрнул молнии крышки. Внутри — тепло, как в сауне. Жаль, скоро придётся выключить. Иначе они просто угореть могут. И без надзора огонь не оставишь. А ему сейчас надо что-нибудь съесть и лечь спать. Иначе — просто так, без последствий ему это всё не сойдёт… Ещё и Олеся, мать Иринки. Отмочила… Ну надо же! Бросила всё и всех. И дочку, и родных, и рванула прочь. Каким чудом её не задело при переносе? Один Сварог знает. Да Макошь-матушка… Опять расстегнул мешок. Молодая женщина уже согрелась. Да и в палатке была настоящая жара. Так что мужчина спокойно снял с себя офицерский бушлат, сбросил с ног тёплые ботинки. Стащил и с её ног самодельные валенки. Улёгся рядышком, вжикнул молнией застёжки. Немного тесновато, ну, не страшно. Спать можно. И даже выспаться. Вытянулся во весь рост. Подивился, как удобно лежать на буржуйском изделии, и почти мгновенно провалился в ровный глубокий сон без сновидений…

Глава 23

…— Пришла в себя?

Первое, что услышала Олеся, когда проснулась. А потом ей стало страшно — Михаил смотрел на неё с такой злостью… Невольно поёжилась, попыталась, как делала всегда, когда ей страшно или плохо, обхватить плечи руками. Не получилось. Что-то ей не дало. Сообразила, что это ткань. Причём довольно туго натянутая. Где же она? Робко посмотрела в сторону — материал… Палатка?! Он решил её оставить посреди зимы, без пищи и тепла?! Потом сообразила — ведь мужчина же с ней… Значит, просто что-то случилось… И сердце резанула острая боль — неужели…

— Наши добрались нормально. Николай уже выходил на связь, пострадавших и разрушений нет. Всё идеально. Ирина передаёт тебе привет. Жалуется, что ты её с собой не взяла. Но она уже большая, и всё понимает.

…Отвернулся к оранжевой стене, и сразу стало легче. Его взгляд такой… Просто давит…

— Мы… Где?..

Ответит или нет? Недовольно объяснил:

— Перенос отнял у меня слишком много сил, да и пространство-время сильно возмущено. Поэтому придётся некоторое время провести здесь. Уж прости, на тебя я не рассчитывал, когда собирался. Так что придётся немного пожить впроголодь.

— Я… Потерплю. Ты сам ешь.

И снова вспышка гнева, заставившая её втянуть голову в плечи:

— Ты что, совсем?!.

— Я знаю, что виновата. Очень сильно виновата!.. — зачастила, торопясь высказать ему до того, как ударит. А при его силе это могло окончиться смертью…

— Только, пожалуйста, умоляю тебя, дай мне сначала всё сказать, а потом можешь бить сколько хочешь…

…Сама не понимая, что говорит, бессвязно лепетала о том, что она хочет быть с ним. Не может жить без Михаила. И если уж придётся умирать, то желает хотя бы расстаться с жизнью вместе… И сообразила, наконец, что нечто вдруг изменилось… Его лицо. Не удовлетворение, хотя любой на месте мужчины был бы польщён, что ему признаётся в любви женщина… Совсем нет! Там было написано недоверие, непонимание и… Боль. И это поразило Олесю до такой степени, что она замолчала, досадуя на себя, что так и не сумела объяснить, рассказать…

— Подожди… Как это понимать — можешь бить сколько угодно?

Голос, его голос! Глухой, какой-то надтреснутый…

— Но…

— Кто тебя бил раньше? Дед? Отец?

— Муж…

Странный звук резанул по ушам, и только спустя несколько мгновений молодая женщина сообразила, что это взвизгнули его зубы…

— Твою ж…

Словно шипение вырвалось из его рта, с такой силой мужчина выдохнул воздух сквозь стиснутые наглухо зубы. Спустя мгновение упало следующее слово:

— Тварь…

Обречённо Олеся всё-таки смогла поднять руки и прикрыть голову… В следующее мгновение его ладони крепко взялись за её запястья…

…Значит, всё. Просто размозжит голову… Закрыла покрепче глаза, чтобы не видеть… Ну и пусть… Зато она была с ним вместе хотя бы несколько минут… Её руки очень бережно и осторожно опустили. Саму — так же нежно приподняли, прижали к крупному телу. Затем погладили по распущенным волосам… Так… Ласково… Сердце мужчины бешено колотилось, рискуя проломить грудную клетку. Она слышала его гулкие удары — тук-тук. Тук-тук…