Падди Кларк ха-ха-ха
Шрифт:
Мамка одновременно варила обед и не пускала Кэтрин залезать на ящик под раковиной. В ящике хранились моющее средство и щетки.
– О чем ты, Патрик?
– У меня призвание, – повторил я.
Мамка взяла Кэтрин на ручки.
– Кто тебя позвал, куда? – спросила она.
Такого вопроса я не ожидал, но продолжал настаивать:
– Нет, я хочу стать миссионером.
– Молодец, умница, – похвалила мамка, но как-то неправильно похвалила. Я хотел, чтобы она заплакала, а папка пожал мне руку. Я и ему рассказал про призвание, когда он пришел с работы.
– У меня призвание.
– Нет
– Есть. Господь говорил со мной.
Тут все пошло не так. Папка отправился говорить с мамой.
– Я же тебе говорил! А ты поощряешь этот вздор, – сказал он сердитым голосом.
– Ничего я не поощряю.
– Да, черт возьми! Еще как!
Ма, похоже, что-то для себя решила.
– Потакаешь ему! – взревел папка.
Мама выбежала из кухни, на ходу развязывая фартук. Папка пошел за ней с таким видом, как будто его поймали на горячем. И я остался один. Я не знал, что произошло и что я натворил.
Родители вернулись и ничего не сказали.
Улитки и слизни – брюхоногие; они ходят животом. Я насыпал соли на слизня. Я видел его мучения и агонию. Футбол правильно называется «футбол по правилам Ассоциации». В этот футбол играют круглым мячом на прямоугольном поле, двумя командами по одиннадцать игроков в каждой. Цель игры – забить гол, т. е. поместить мяч в ворота противника, которые ограничены двумя вертикальными столбами и стойкой, их соединяющей. Я заучил правила наизусть, просто потому, что они мне нравились. Они не были похожи на настоящие правила, и казались мне дерзкими. Самый большой зафиксированный разрыв в счете: 36:0 в игре «Арброута» против «Бон Аккорда». Больше всего голов за один матч забил Джо Пейн в 1936 году, играя за команду «Лутон».
Последний лидер апачей – Джеронимо.
Я поднял мяч. Мы играли на Барритаун-Гроув, потому что там были хорошие высокие бордюры, и мяч не убегал. Мяч, кстати, был лопнутый.
– Цель игры, – объявил я, – забить гол, т. е. поместить мяч в ворота противника, которые… которые ограничены двумя вертикальными стойками и перекладиной, их соединяющей.
Все загоготали.
– Повтори-ка!
Я повторил, притом с джентльменским выговором, и все загоготали еще громче.
– Дже-ро-ни-мо!
Последний из апачских повстанцев – Джеронимо. Последний из ренегатов.
– Вы, мистер Кларк, – ренегат.
Прежде чем ударить, Хеннесси, бывало, обзывал нас отступниками.
– Кто вы?
– Ренегат, сэр.
– Совершенно верно.
– Ренегат!
– Ренегат-ренегат-ренегат!
У меня была фотография Джеронимо. Он стоял на одном колене, опираясь локтем о другое. В руках его была винтовка, на шее платок, а рубашка была в горошек. Я и не замечал, что рубашка в горошек, пока не повесил фотографию на стенку. На правом запястье у него был браслет, похожий на часы. Наверное, ограбил кого-нибудь. Отрезал руку и снял браслет. Ружье выглядело как самодельное. Больше всего мне нравилось лицо Джеронимо. Он смотрел прямо в камеру, даже сквозь нее. Совсем не боялся. Похоже, не верил, как другие индейцы, что фотография крадет душу. Черные волосы, разделенные на пробор, падали прямо на плечи – ни перьев, ни колтунов. Лицо у него было как у
– Пап?
– Чего?
– Тебе сколько лет?
– Тридцать три.
– А Джеронимо было пятьдесят четыре.
– Как? Всегда?
Ему было пятьдесят четыре, когда была сделана фотография. А казался много старше. Он выглядел гневным и грустным. Рот скобкой книзу, как печальная мультяшная рожица. Глаза блестящие, черные. Нос крупный. Интересно, почему он такой грустный. Наверное, предчувствовал, что с ним произойдет. Нога его на фотографии казалось была похожа на девчачью: ни волосинки, ни желвачка. Он был в сапогах. Вокруг росли кусты. Я прикрыл пальцем длинные волосы апача, и он сделался похож на старуху. На древнюю печальную старуху. Тогда я убрал руку, и Джеронимо превратился обратно в Джеронимо. Фотография была черно-белая, так что я перекрасил его рубаху в синий. Заняло целую вечность.
Я нашел в книге еще одну картинку: Джеронимо со своими воинами на огромном поле. Джеронимо стоял посередине, в куртке, с полосатым платком на шее. Он снова казался одновременно старым и молодым. Плечи старые, а ноги молодые.
Картинки в этих книжках совсем не походили на кадры из фильмов про индейцев. Под одной была подпись: «Индейцы из племен сиу и змей на тропе войны». У главного парня на картинке волосы были собраны в хвост на затылке, а остальное выбрито, и голая голова сияет, как яблоко. Он ехал на лошади пригнувшись, чтобы вражеская стрела не догнала. Лошадь, заметно испуганная, косила на всадника глазом. Это была настоящая картина, очень она мне нравилась.
Была еще одна неплохая – индеец убивает бизона. Бизон подсунул голову под брюхо лошади. Убивать бизона нужно очень быстро, а то он собьет лошадь с ног. То, как индеец держался на лошади, его прямая спина, вытянутая рука с копьем – подсказывало, что победа за ним. Как бы то ни было, картина называлась: «Последний бизон». Остальные индейцы с краю картины мчались в погоне за целым стадом бизонов. Поле было усеяно черепами, и вокруг лежали мертвые бизоны. Увы, книжка была библиотечная, картинку не вырежешь, на стену не повесишь. Мы с па ходили в библиотеку в Балдойле. Там один зал был для взрослых, другой для детей.
Папка постоянно вмешивался. Свои книги сдаст-возьмет, и ко мне приходит. А еще он никогда нормально книги на полку не ставил.
– Вот эту я читал в твоем возрасте.
Знать не желаю, что он там читал в моем возрасте.
Разрешалось брать только две книги. Папка посмотрел на обложку.
– «Индейцы Северной Америки».
Вытащил книжную карточку и сунул в мой читательский билет. Вот вечно он так. И стал разглядывать вторую книжку.
– «Даниель Бун, герой». Молодец, хороший выбор.
Я читал в машине. Если головой не мотать, меня даже не укачивало. Даниель Бун – один из величайших первопоселенцев Северной Америки. Но, как и большинство первых американцев, он не очень хорошо умел писать. Вот что Даниель вырезал на дереве, после того, как удачно поохотился на медведя:
«Д Бун убил здесь Мидведя в годе 1773».
Писал он хуже, чем я, даже хуже, чем Синдбад. Я бы никогда не сделал ошибку в слове «медведь»! И вообще, зачем взрослому выцарапывать что-то на дереве?