Падение и величие прекрасной Эмбер. Книга 2
Шрифт:
Я вывела коня из стойла, села, шагом подъехала к воротам конюшни. Совсем близко. Неужели меня успели запереть? Я с силой толкнула ворота обеими руками. Створки распахнулись. Мои будущие тюремщики стояли поодаль. Но ворота, которые вели на дорогу, уже были заперты, я это заметила. Щеколда была задвинута.
Увидев меня, все немного растерялись. Мнимые дамы теперь показались мне еще более комичными. В один миг я подскакала к воротам, откинула щеколду, распахнула ворота и быстро выехала на дорогу. И помчалась! Но они не
Я знала, что в Испании строго карают за мужеложство. Впрочем, возможно, эти люди подумали, что Селия и сама скрывается, и потому не в ее интересах доносить на них. А может, они полагались на чье-то высокое покровительство. Ведь говорили они о каком-то человеке, который мог принимать решения. Этим человеком мог вполне оказаться Теодоро-Мигель. Хотя… Зачем ему покровительствовать сомнительным личностям? А, впрочем, кто знает… Возможно, они – тайные агенты инквизиции, оттого и не так уж опасаются… Если, конечно, Селия сказала мне правду. Но похоже, что так оно и есть.
– Ты сейчас правду говоришь мне или снова сочиняешь? – спросила я.
– Нет, сейчас – правду.
– Тебе повезло. Но я бы не хотела, чтобы ты и дальше вела себя так. Мне придется поговорить с Анхелой, хотя ты, наверное, сочтешь это предательством с моей стороны.
– Не знаю, – честно отозвалась она.
– Ты следила за мной в саду?
– Я просто увидела, как ты вышла.
– Где ты пряталась в саду?
– Сидела на дереве?
– А как ты узнала, где моя комната?
– Просто смотрела. Увидела, как ты пошла…
– А как открыла окно?
– Очень просто. Кинжалом. Показать, как?
– Не нужно, – я остановила ее. – Ты, конечно, очень странная девочка. Утром решим, что делать дальше. Ты хотела записать свою сказку. Сейчас я дам тебе бумагу, перо и чернильницу. Ты часто сочиняешь подобные истории?
– Да, я хотела бы написать целую книгу, – она снова заговорила робко. – Такую как книга Назидательных новелл дона Мигеля Сервантеса.
– Тебе нравится писать?
– Да, я умею писать еще сонеты о любви…
– Скажи, Селия, ты влюблена? Ты об этом хотела поговорить со мной?
– Нет, нет… Не об этом… А сонеты всегда бывают о любви, так надо. И для того, чтобы писать сонеты о любви, совсем не обязательно самой влюбляться, надо просто знать, как пишутся такие сонеты.
– А как же это узнать?
– Надо просто прочитать много разных сонетов, которые написаны другими поэтами, тогда и узнаешь, как писать.
– И новеллы пишутся так же?
– Да.
– Но то, что ты мне рассказала, так страшно и противно. Почему ты сочиняешь так, а не иначе?
Девочка помедлила с ответом. Кажется, она колебалась, быть ли ей откровенной со мной. Наконец все же решилась.
– Если сочинишь, напишешь что-то такое противное, значит, в жизни никогда это не сделаешь.
– А тебе хочется сделать? – спросила
– Я думаю, любому человеку хоть раз в жизни хочется сделать что-то противное, – бесстрашно призналась она. – Даже такому чистоту и наивному, как Ана…
– Ты очень дружна с Аной?
– Да.
– Хорошо, Селия. Сейчас я дам тебе бумагу и письменные принадлежности. Я очень люблю тебя и мне бы очень хотелось еще поговорить с тобой подольше. Но ты выбрала плохое время. Тот человек, помнишь, я тебе показала его, он очень плох. Возможно даже, ему осталось жить считанные часы… – я говорила, не глядя на нее и вынимая из ящика стола стопку бумаги, чернильницу и перо. Я поставила все на стол, затем подняла голову.
Девушка стояла, понурившись. Вся ее тонкая фигурка выражала какую-то мучительную тоску.
– Благодарю тебя, – она бросила быстрый взгляд на стол, – Но я лучше сейчас не буду писать.
Я спокойно восприняла эту очередную причуду.
– Как тебе хочется, – сказала я. – Тогда ложись. Я устала и сейчас лягу. Извини, но кровать всего одна. Придется потесниться.
– Мама!
– Что еще? – я уже отвернулась и начала разбирать постель, но когда она меня окликнула, я снова повернулась к ней.
Она встала снова у окна, такая худенькая, печальная и несчастная.
– Мама, прости меня за все! За все! За то, что я плохо думала о тебе. И за то, что я сейчас так глупо приехала… Прости…
– Родная моя, но я вовсе и не сержусь. Я ведь тоже была молода и у меня были свои причуды.
Кажется, я сказала не то. Слово «причуды» обидело ее. Но я не знала, как исправить эту свою ошибку. Я очень устала и действительно хотела лечь. Девочка все стояла у окна. Я быстро сняла платье, надела сорочку, распустила волосы и заплела на ночь косу.
– Раздевайся, Селия, и ложись. Вот и для тебя сорочка.
Девочка молчала.
– Ложись. Я погашу свечу. Я очень устала. У меня от света болят глаза.
– Я постою еще немного, можно? А свечу я сейчас задую.
– Хорошо. Поступай, как знаешь, – я повернулась на бок, и глаза мои закрылись.
Я тщетно пыталась заставить себя бодрствовать еще хоть немного. Мне хотелось дождаться, пока ляжет Селия. Ведь и она устала, бедный ребенок. Но у меня уже не осталось никаких сил. Тут как раз Селия задула свечу. Я мгновенно уснула.
Глава сто сорок третья
Проснулась я от тихого голоса, обращавшегося ко мне. Сначала я уловила лишь звучание, но не поняла смысла. Первая моя догадка была, что это зовет кто-то из слуг или Николаос… Значит, Чоки… Ему плохо…
«Но ведь дверь заперта, а голос совсем близко», – подумала я все еще в полусне.
И тотчас узнала этот тихий голос и поняла, что это Селия зовет меня.
– Мама, мама… – умоляюще произносила девочка.
Я приподнялась, опершись на локти.