Падение небес
Шрифт:
Белорус схватил старика за шиворот, оторвал от пола и толкнул вперед. Разин откатил тележку в ближайшую нишу, потом затащил в нее тело Мартина и повторил:
— Уходим. На третий уровень. Губерт ждет.
Глава 11
ТРЕТИЙ УРОВЕНЬ
Вокруг булькало, чавкало, иногда плескалось, обдавая лицо жирными брызгами. Ленивый поток грязи тащил Альбиноса по широкой трубе. Он не чувствовал запахов, но это легко объяснимо — был с ним как-то случай на Крыме, когда, охотясь с компанией следопытов на катранов, он сорвался с уступа в расселину
Альб скривился от боли в пояснице, куда попала пуля, выпущенная охранником из штуцера, и закрыл глаза. Все равно кругом темнота и сплошное дерьмо. Большой извилистый нужник рядом с Киевом, по которому его несет течением… Хотя нет, не рядом с Киевом, а под останками древнего города. Или над ним? Он запутался в рассуждениях, не знал, в каком направлении его уносит, где обрывается поток и вообще, где Альб находится. А ведь хотел песню про болото и туман сложить. Ну уж нет, теперь ни за что и никогда. Никаких болот — даже в мыслях.
Поток заметно ускорился, Альбиноса начало разворачивать, где-то сбоку чавкнуло, потом громко зажурчало. Звук был таким, будто из раковины пробку выдернули, чтобы слить воду. Стало теплее, в трубу выплеснулась еще какая-то дрянь — подогретая.
Альбинос подумал, что может очутиться в болоте рядом с островом, где полно хищных миног или по-рыбарски — чудов. Они накинутся на него и разорвут на кусочки… Тут его резко потянуло вниз. Альб отчаянно замахал руками, выискивая в темноте какой-нибудь выступ, торчащий из стены прут, что-нибудь такое, за что можно удержаться, но пальцы хватали лишь пустоту. Он с головой ушел в жижу, успев глотнуть воздуха. И позволил течению нести себя дальше, начал считать про себя, слушая удары обоих сердец. Еще в юности, когда жил в племени на Крыме, он мог просидеть под водой дольше всех. Полторы тысячи ударов сердца, шутка ли, но сейчас это было не так важно. Альбинос не знал, куда его тянет и хватит ли воздуха в легких. Он постарался расслабиться…
Неожиданно в уши ворвался шум бьющего о камни потока. Альб открыл глаза. Мелькнула отвесная стена — он падал, окутанный жирными грязными брызгами, навстречу бледному светлому пятну.
— Вот дерьмо! — успел сказать Альбинос. Скрестил руки перед лицом, выгнул спину, чтобы защитить голову… И последнее, что увидел, когда его приложило грудью о бетонный выступ, был всполох силовой брони.
…Альб не помнил, сколько провалялся в беспамятстве. Ныли грудь и поясница, в руке пульсировала острая боль. Он лежал в мягкой влажной куче, присыпанный мусором, почти целиком утонув в рыхлой вонючей массе.
Перед глазами плавали разноцветные круги, сплетаясь в дикий узор. Альб тряхнул головой, круги потускнели.
Где он? Тусклый свет лился откуда-то сбоку, бесформенная тень, отдаленно напоминающая человека, заслонила обзор. Существо показалось крупным. Оно ткнуло его копьем, метя в грудь.
Альбинос левой рукой перехватил наконечник и дернул на себя, подавшись навстречу незнакомой твари. Она заверещала, когда копье вывернулось из рук, пошатнулась от рывка и попыталась сбежать. Но Альбинос оказался проворней, ударил тварь в шею, опрокинув на спину, прыгнул на нее и занес копье.
От резких движений затошнило, перед глазами опять поплыло. Сил добить напавшую тварь уже не осталось. Копье едва не выскользнуло из дрожащих от напряжения пальцев.
— Не убивай Кажуку, — услышал Альбинос на крымском наречии.
Голос скрипел, словно с ним говорил старик. Или старуха?
Альб присмотрелся. Оказалось, что под ним совсем небольшая тварь — толком не придя в себя, он посчитал ее крупной и сильной, когда она хотела ударить копьем сверху, стоя враскоряку над ним.
— Не убивай Кажуку, — повторил скрипучий голос. — Кажука плохого не хотела, Кажука никогда плохого не делала! Покушать хотела, покушать немножко, Кажука хорошая, не бей Кажуку, не обижай…
Под Альбиносом шевелился ворох тряпья, из которого торчали тонкие, будто цыплячьи, косточки, едва обтянутые дряблой плотью. Существо ворочалось, барахталось и без конца повторяло скороговоркой на южном наречии:
— Не убивай Кажуку, Кажука только покушать хотела. Не обижай, не бей…
Альбинос посмотрел на копье, которое отобрал у Кажуки — просто палка и ржавый гвоздь на конце, — оперся на нее, встал. Кажука отползла. Двигалась она вяло, медленно и больше не казалась опасной.
— Ты кто такая? — спросил Альб на языке кочевых племен Крыма. — Откуда взялась?
Куча тряпок развернулась, на Альба уставилось сморщенное лицо — щеки впалые, кожа очень бледная, с синими прожилками. В светлых водянистых глазах было удивление.
— Кажука давно здесь, — теперь она говорила медленнее. — Кажука мало кушает, Кажука старая. Не бей Кажуку.
— А зачем на меня напала?
— Кажука не напала, — старуха бормотала тихо, едва слышно, и ровно, без интонации. — Кажука здесь живет, здесь дом. Раньше никто не жил, только мало человеков жило, Кажука им не показывалась, боялась. Теперь много человеков пришло, Кажука совсем боится. Но никогда не напала, никогда чужого не брала. Они выбрасывают, что не нужно, Кажука покушать находит. Раньше мало кушать было, теперь много кушать находит, слишком много выбрасывают, кучу нужно грести, под кучей покушать находит Кажука. Палка хорошо, палка разгребать.
Альбинос оглянулся. Рядом плескалась жижа. На краю бассейна, куда он упал, лежал огрызок бетонной плиты, на ней была куча всякого мусора, какой в любом поселке обычно выбрасывают в овраг за забором. Он попытался сообразить, зачем в трубе, по которой его тащило потоком, иногда открывают заслонку и сливают часть отходов в бассейн, но не нашел объяснений. Повернулся к старухе.
— Ты живой, — бубнила она. — Раньше живых не бросали. Мертвых бросали, давно, очень. Раз бросали, два бросали, три бросали. Потом долго не бросали. Потом опять мертвые были. Кажука мертвых не боится, Кажука живых боится, прячется.
— Значит, давно здесь живешь?
— Кажука всегда здесь живешь. Плохо живешь, скучно живешь. Не бей Кажуку, и так ей плохо. Бедная Кажука, грустная, старая совсем.
Альбинос поднял голову. Они находились в зале с высокими, едва различимыми сводами. Бледный свет лампы лился из туннеля, куда по стене убегал пучок проводов. Следующая лампа была шагах в Двадцати, а на полу виднелись кривые рельсы с прогнившими шпалами.
— Не собираюсь я тебя бить. Скажи лучше, как отсюда выйти?