Падение титана, или Октябрьский конь
Шрифт:
— А что такое?
— Фульвия должна родить, и я хочу быть с ней.
Децим Брут захохотал.
— Антоний! Ты наконец-то под каблуком! Сколько у тебя детей?
— Только одна законная дочь, и та идиотка. Дети от Фадии умерли вместе с ней во время того ужасного мора. Но я не считаю это потерей, особенно с такой матерью, как она. А ребенок Фульвии — это совсем другое. Этот всегда сможет сказать, что он правнук Гая Гракха.
— А если родится девочка?
— Фульвия говорит, что носит мальчика, она знает.
—
Домициева дорога спускалась к широкой долине реки Пад, к Плаценции, столице Италийской Галлии и резиденции губернатора Гая Вибия Пансы, одного из самых преданных клиентов Цезаря. Он сменил Брута и, когда тот и Кассий прибыли в Плаценцию, с радостью приветствовал их.
— Дорогой Брут, ты проделал блестящую работу, — тепло сказал он. — После тебя мне практически ничего не осталось, кроме как следовать твоим эдиктам. Приехали встретить Цезаря, а?
— Да, а это значит, что тебя потеснят квартиранты, — сказал Брут, несколько удивленный такой похвалой. — Гай Кассий и я остановимся в гостинице Тигеллия.
— Ничего подобного! Нет, нет и нет! Я не хочу ничего слышать! Я получил сообщение от Цезаря, что у нас задержатся только Квинт Педий, Кальвин и трое контуберналов. Ну, разумеется, и он сам. Децим Брут и Гай Требоний поедут прямиком в Рим, как и все остальные.
— Тогда благодарим за приглашение, Панса, — живо отреагировал Кассий.
— Я надеюсь, — сказал он Бруту, когда они заняли апартаменты из четырех комнат, — что мы здесь пробудем недолго. Этот Панса чересчур утомителен.
— Гм, — рассеянно произнес Брут.
Он думал о Порции, по которой очень скучал. Не говоря уже о сосущем чувстве вины перед ней. Он ведь не сказал ей, куда едет.
Ждать пришлось недолго. Цезарь приехал на другой день, как раз к обеду. Излишне властный, по мнению Кассия, но его радость была вполне искренней.
Семеро возлежали на ложах: Цезарь, Кальвин, Квинт Педий, Панса, Брут, Кассий и Гай Октавий. По традиции жена Пансы Фуфия Калена не могла следовать за мужем в провинцию, поэтому никто не встревал со своей болтовней в серьезную вдумчивую мужскую беседу.
— А где Квинт Фабий Максим? — спросил Панса Цезаря.
— Поехал с Антонием дальше. Он очень хорошо поработал в Испании, его ждет триумф. Квинта Педия — тоже.
Кассий сжал губы. Идея торжественно отмечать победу римлян над римлянами его поразила. Там не было даже общеиспанского мятежа! Да и частичного тоже. Далеко не вся Дальняя Испания ополчилась на Цезаря, а Ближняя вообще ни в чем не участвовала.
— А ты сам будешь отмечать триумф? — спросил Панса.
— Естественно, — ответил Цезарь, загадочно усмехаясь.
«Он даже не пытается завуалировать факт, что римляне били римлян, — подумал Кассий. — Что
Воцарилось молчание. Все сосредоточились на еде. Кассий был не единственным, кому не понравилась идея торжеств по поводу разгрома своих же сограждан.
— Ты что-нибудь написал еще, Брут? — спросил Цезарь.
Брут поднял на Цезаря печальные карие глаза, оторвавшись от мыслей о Порции.
— Да, — ответил он, — три трактата.
— Три?
— Да, мне нравится одновременно работать над несколькими вещами. По счастью, — продолжил он, прежде чем разум подал ему сигнал тревоги, — рукописи находились в Тускуле и не погибли в огне.
— В огне?
Брут залился краской, закусил губу.
— Э-э-э, да. В моем римском кабинете случился пожар. Все мои книги и бумаги сгорели.
— Edepol! И дом твой сгорел?
— Нет, дом в порядке. Наш управляющий действовал очень быстро.
— Эпафродит. Да, ценный слуга, как я помню. Значит, ты говоришь, что все твои книги и бумаги уничтожены? Они что же, были раскиданы по полу, по столам? — спросил Цезарь, разжевывая орехи.
— Да, — ответил Брут, приходя в еще большее замешательство.
По выражению глаз Цезаря Кассий отлично понял, что тот что-то заподозрил, а может, и догадался, что произошло. Но Брут был слишком мелкой мышкой для такой большой кошки, поэтому тему великодушно сменили.
— Расскажи нам о своих работах.
— Один трактат о добродетели, второй — о смиренном терпении и третий — о долге, — перечислил Брут, приходя в себя.
— Что ты можешь сказать о добродетели, Брут?
— Что одной только добродетели достаточно, чтобы обеспечить счастливую жизнь. Если человек по-настоящему добродетелен, Цезарь, тогда ни бедность, ни болезнь, ни ссылка не смогут лишить его счастья.
— Да что ты?! Поразительное утверждение, особенно если принять во внимание твой огромный жизненный опыт. Впрочем, это аргумент стоика, который должен понравиться Порции. Мои искренние поздравления с браком, — серьезно добавил Цезарь.
— О, благодарю.
— Смиренное терпение — это добродетель? — спросил Цезарь и сам ответил: — Абсолютно нет!
Кальвин засмеялся.
— Ответ Цезаря.
— Ответ мужчины, — послышался голос с дальнего ложа. — Терпение — это действительно добродетель, но смирение — это сугубо женское качество, — объявил Октавий.
Кассий с удивлением перевел взгляд со смущенного Брута на парня. Его так и подмывало отбрить женоподобного, самоуверенного юнца, возомнившего себя непререкаемым авторитетом в столь непростом философском вопросе, но он снова сдержался. Его опять остановило выражение лица Цезаря. О боги, наш властитель любуется этим смазливым мальчишкой! Более того, он одобряет его суждение!