Падение
Шрифт:
– "Почему, почему...? Да вот не хочу просто, потому и не женюсь...! Я же не спрашиваю тебя, дорогой ты мой, почему ты до сих пор ещё женат? Меньше вопросов, меньше ответов. Хотя Гуцман мужик-то не плохой и поэтому не мог преследовать какую-то недобрую цель, или какой-то подвох! Видимо ему это было на самом деле интересно узнать. И здесь, в том, что он проявляет любопытство, ничего плохого нет. Кроме конечно, самого любопытства...!"
Максим на секунду остановился, что бы получше укрепить сбившуюся лыжу, после чего опять бесшумно побежал дальше. Он хорошо знал, что зимою в тайге, особенно в морозные дни, любой, даже незначительный звук, разносится на большое расстояние.
Впереди,
Максим пригнулся и немного наклонил голову, что бы ни зацепить эти ветки, и бесшумно проскользнул под ними. Когда он опять поднял голову, то вдруг резко, насколько это было возможно..., остановился и встал, как вкопанный. Прямо перед ним, метрах в десяти от него, стоял медведь. Живой, злой и невредимый....
– Шатун...!
– почему-то очень спокойно для самого себя, констатировал, этот вполне очевидный факт и само явление, наш невезучий Максимус....
Максим знал, что медведи в этом районе тайги, даже в летнее время, появлялись довольно редко, видимо что-то в нём их не устраивало и поэтому, встреча с мишкой для него сейчас, была почти полной неожиданностью.
Для косолапого, внезапное появление Максима, тоже было такой же абсолютной неожиданностью. При его появлении, медведь, испугавшись, рыкнул и чуть отпрянул в сторону. Увидев Максима, быстро пришел в себя, и особенно не раздумывая, начал медленно подниматься на задние лапы. При этом он, почему-то даже не рычал. Не считал нужным....
Максим, действуя, как на автопилоте, сдёрнул с себя карабин, передёрнул затвор и вскинул его к своему плечу. Максим, так же машинально отметил про себя, что по мере вставания медведя на задние лапы, ему поневоле приходилось, понемногу поднимать голову всё выше....
– Хорош экземпляр, ничего не скажешь...! Но мне почему-то кажется, что он, не совсем вовремя мне попался...
– так же опять, до удивления спокойно, про себя, отметил Максим.
Он сейчас в полной мере осознавал всю опасность своего положения. Медведь, который по каким-то причинам не укладывался на зиму в берлогу, представлял собой серьёзную угрозу и опасность, для кого бы то ни было. Хоть для зверя, хоть для человека. Сейчас он был голоден, зол и беспощаден. И в достижении своей, не очень то высокой цели, а цель у него была всего лишь одна, это кого-нибудь просто сожрать с потрохами, ему могло помешать только одно...
– его собственная смерть....
Но мишка умирать вовсе не собирался, а как раз наоборот, он сам намеревался и хотел, причём очень хотел безобразник, лишить кого-то жизни и слопать его. А поскольку вокруг, кроме Максима больше никого не было, то медведь решил, что для осуществления его, пусть не совсем благородной цели, а именно вкусно пообедать, подойдёт и этот чудак на лыжах. Он приглушенно, с удовольствием зарычал, предвкушая близкую трапезу, и сделал шаг навстречу своему потенциальному обеду, то есть навстречу нашему несчастному Максиму.
Максим поймал на мушку правый глаз медведя, и сам упёрся в него своим взглядом. Смотрел в него, не отрываясь и не мигая. Он смотрел в глаза медведю и ничего там не видел. Они ничего не выражали. В них была холодящая душу пустота. Они смотрели на Максима бесстрастно и безучастно. В них даже не было ни злобы, ни ярости, а только одна безудержная, слепая, и непоколебимая звериная решимость.
Максим, как вкопанный в землю, неподвижно стоял на лыжах. Эти самые лыжи сейчас, ему очень здорово мешали. Максим был через эти мерзкие, и ненавистные лыжи, крепко привязан к самой земле. Он не мог при случае ни отпрянуть, ни отскочить в сторону, или попытаться, как-то увернуться от опасности в лице Топтыгина (вернее, от его прожорливой морды...). Хотя он прекрасно понимал, что это практически бесполезно и неосуществимо. Но, так или иначе, Максим был лишён возможности для осуществления какого-либо манёвра. Не мог же он попросить медведя немного подождать, пока он освободится от своих лыж...? Медведь, при сложившейся обстановки не понял бы Максима, и скорее всего, не откликнулся бы на эту несерьёзную просьбу. Поэтому Максиму ничего не оставалось делать, кроме одного, это ждать, как и каким образом будут разворачиваться дальнейшие события....
Глаз медведя по-прежнему маячил на кончике ствола карабина. Максим так же был по-прежнему, даже как-то подозрительно спокоен. Первый холодок, появившейся чуть пониже сердца, который Максим ощутил, когда неожиданно увидел косолапого любителя "не поспать"..., в родной берлоге, куда-то полностью улетучился, исчез. Максим сейчас не испытывал ни страха, ни тем более паники. Он был спокоен и предельно расчётлив, почти как легендарный и неуязвимый агент 007. Или как бухгалтер в своей уютной и тёплой бухгалтерии.
– Я попаду ему точно в глаз..., - пристально глядя в этот самый медвежий глаз, думал Максим. Он был абсолютно уверен, что не промахнётся - Пуля пройдёт через голову и выйдет с тыльной стороны черепа. Мишка обречён. Это так же точно, как и то, что я жив...
– и добавил про себя - До сих пор...! Но медведь не рухнет замертво, не упадёт на месте, где он сейчас находится. В агонии, не обращая никакого внимания на боль, он рванётся ко мне и перед своей кончиной попробует, и, скорее всего, это ему удастся сделать, а именно содрать шкуру с моей головы. Я даже не могу попытаться удрать. Лыжи не дадут мне это сделать. А второй выстрел я сделать, просто не успею. Слишком маленькое расстояние между нами. Хотя для медведя, что бы он отдал концы и отбросил свои длинные когти, хватит и одного выстрела. Но это меня почему-то мало успокаивает - думал Максим.
Вдруг Максим, безотчётно, на уровне подсознания почувствовал и поймал себя на мысли, что о его мирных рассуждениях, кроме его самого, знает кто-то ещё...! Он теперь , с удивлением и определенным любопытством, не отрываясь, смотрел медведю в глаза, и ему вдруг показалось, что косолапый читает его мысли.
– Мистика, какая то...!
– мелькнуло в голове Максима, но это ощущение, что с его мыслей снимают копию, никуда не исчезло.
Между "Михаилом..." и Максимом проходила дуэль, шло состязание, и не только между когтями медведя и карабином Максима. Состязание шло, на каком то другом уровне, неизвестном Максиму. И ставка была - жизнь....
Они..., человек и лесной зверь, стояли у невидимого барьера, как на самой настоящей дуэли.
Может быть, когда-то, очень давно, так же стояли у барьера, за которым была смерть, Пушкин и Дантес, Лермонтов и Мартынов! Один из дуэлянтов был человеком, другой был диким зверем в человеческом обличие, готовым на убийство, для того, что бы насладиться кровавым пиршеством на его могиле.
Максим, конечно же, не знал, что медведь, действительно, что-то понял своей медвежьей головой. А именно, что ни при каких обстоятельствах, он в живых не останется. Даже если он на последнем издыхании искалечит или даже убьёт Максима, то всё равно своей добычей он воспользоваться не сможет. Просто не успеет, поскольку к этому времени, он сам наверняка сдохнет....