Палач. Да прольется кровь
Шрифт:
– Вы можете быть в этом совершенно уверенной, мадам матушка, – заверил ее Мешо.
– Могу ли я почтительно настаивать, чтобы нашли ту самую веревку? – подхватил Йохан Фовель.
– Я сейчас предупрежу больничную сестру и распоряжусь, чтобы никто вас не беспокоил до окончания… освидетельствования.
Как только аббатиса ушла, пришедшие принялись за дело. В помещении царил смертельный холод: здесь не зажигали огня, чтобы не ускорить разложения останков. Мешо ритмично
– Я полагаю, что вы накопили много знаний об орудиях смерти и о разложении.
– Что верно, то верно. В конце концов, мой дорогой Мешо, смерть – это последняя дань уважения, которую дает жизнь людям нашего искусства.
Йохан Фовель пристально вглядывался в каждую черточку лица умершей. Он внимательно обследовал кожу вокруг глаз, показывая пальцем на малейшие признаки кровотечения, приподнял одну из рук Анриетты и удостоверился в гибкости пальцев.
– Rigor mortis [82] почти нарушено, – заметил он. – Добавим к этому, что в ночь убийства было довольно холодно, что задержало его возникновение.
82
Трупное окоченение (лат.).
– Что вы об этом скажете? – осведомился доктор Мешо.
– Предположим, она скончалась чуть менее двух дней назад. Впрочем, нельзя этого точно утверждать, так как тело нашли позавчера ранним утром. Единственное заключение, которое можно сделать с большой осторожностью, – она была задушена незадолго до этого. Давайте теперь разденем ее, – предложил он. – Так как мы не сможем сделать даже частичное вскрытие [83] .
– Какая невероятная жестокость, – бросил Антуан Мешо, засунув себе руки под мышки в надежде хоть немного их согреть.
83
Вскрытия разрешались Церковью лишь в отношении самоубийц и приговоренных к смерти. Даже когда они перестали быть под запретом, проводились крайне редко.
Йохан предпочел оставить это замечание без ответа. Он испытывал к своему собрату дружеские чувства и большое уважение. В то же время Мешо был человеком их профессии. Для него были важны не столько причины, сколько последствия. Фовель был абсолютно убежден, что, когда наконец Наука получит свободу, человек начнет двигаться вперед гигантскими шагами. Не останется ничего необъяснимого, развеются самые ужасные страхи – например, те, которые ему внушают, чтобы держать
Они сняли головной убор. Голова Анриетты была обрита примерно две или три недели назад, насколько можно было судить по короткой темной щетине, которая покрывала череп цвета слоновой кости. На левом виске виднелся кровоподтек, большей частью скрытый под головным убором. Пощупав его, Йохан Фовель произнес, будто говоря сам с собой:
– Недавний. Опухший. Без сомнения, образовался вследствие удара или падения. Видите, красный цвет еще не перешел в фиолетовый или сине-черный… Кто-то хотел ее оглушить или же речь идет о несчастном случае, который произошел незадолго до смерти?.. Продолжим.
Они стянули с нее темный наплечник и белое платье из грубой шерстяной ткани. Анриетта де Тизан носила под ним власяницу. Фовель незаметно закусил губы. Эта страсть к умерщвлению плоти всегда вызывала у него удивление. Что заставило ее вырядиться в эту шероховатую, натирающую кожу рубашку из козьей шерсти? Может быть, присоединиться к последней жертве Божественного Агнца, разделить его муки? Глухой звук, с которым голова Анриетты ударилась о длинный деревянный стол, вернул его к действительности.
Она была худенькой и на удивление мускулистой для женщины, даже для монахини, занимающейся физическим трудом. Йохан Фовель склонился над трупом.
«Наблюдай, анализируй, сравнивай и делай выводы», – повторял он. Этот метод врач внушал своей дочери Элизе, скрывая ото всех ее необычайный ум и способности. Он много раз повторял ей, что она должна всегда производить впечатление хорошо воспитанной девицы: молитва, ведение хозяйства, скромные таланты в музыке, пении и вышивании. Учить девушек высокоумным наукам было бы подозрительно. И разве может быть лучшее средство, чем незнание, чтобы удерживать их в таких условиях? Такой судьбы избежало лишь несколько высокорожденных и очень богатых женщин. Но в конце концов, правила пишутся для того, чтобы те власть имущие, кто желает их обойти, относились к ним с почтением…
Шея Анриетты де Тизан была усеяна многочисленными точечными кровоизлияниями, диаметром крупнее тех, которые обнаружились у глаз. Вокруг горла, довольно низко, виднелась глубокая неширокая борозда, бледная посредине и окаймленная красным в тех местах, где кожа была стерта.
Конец ознакомительного фрагмента.