Паладин
Шрифт:
— Куда нам ехать? — кричал сквозь вой ветра Эйрик.
Джоанна сидела на спине ревущего верблюда, сложившись пополам, и прятала лицо от колкого ветра. Она слышала, как Иосиф и Эйрик говорили о том, что они могут сбиться с пути и погибнут, а Мартин отвечал им, что надо отъехать от Петры как можно дальше и что это ненастье им только на руку. Набиравшая силу буря вынудит преследователей не покидать Петру и засыплет песком следы беглецов, так что ищейкам Абу Хасана будет трудно выследить их, когда она утихнет. Да и не будет буря продолжаться долго, уверял он: здесь немало возвышенностей, местность неровная и это не открытая равнина, где пылевые ураганы губительны для целых караванов.
Они
Джоанна заставила себя не терзаться и думать не о Мартине, а о том, что по ее следу идет упорный Абу Хасан. Она сидела под скальным навесом и так погрузилась в свои мысли, что не заметила, когда буря наконец утихла. Ветер еще завывал, но в какой-то момент небо прояснилось, выглянуло солнце. Мартин оказался прав, уверяя спутников, что долго это светопреставление не продлится.
Переступая через кучи песка, Мартин выбрался из укрытия и огляделся. Местность заметно изменилась: если еще недавно на склонах можно было видеть чахлые кустарники, то теперь все было покрыто желто-серым слоем песка. Но темные горы вокруг Петры казались еще близкими, и им следовало поторопиться. Джоанна слышала, как он объяснял Иосифу и Эйрику, что им придется идти в сторону Дороги Царей, которую они покинули три недели назад.
— Конечно, там тоже могут оказаться солдаты из Монреаля, — говорил Мартин, — однако нам все равно надо двигаться в том направлении, если мы хотим добраться до побережья. К тому же я надеюсь, что люди Абу Хасана в его отсутствие не так уж и усердствуют в поисках, особенно днем, когда стоит такая жара.
Жара и впрямь была удушающей, палящее солнце буквально обрушивалось на головы. Направляя животных прочь от горного кряжа Петры, они рассуждали так: если Абу Хасан и его спутники уже въехали в проход — а они наверняка поспешат в заброшенный город среди скал, чтобы укрыться от стихии, — то сперва они займутся поисками беглецов среди скальных гробниц и руин Петры и вряд ли заметят за возвышенностями удаляющуюся группу беглецов.
Путники поднимались по склону, верблюды шагали с приводящей в отчаяние неторопливостью, и хотя Мартин говорил, что после бури воздух не такой тяжелый, Джоанне казалось, что ее горло стало совсем сухим, слюны во рту не осталось, и даже привычное глотательное движение вызывало резь.
Мартин протянул ей флягу с водой.
— Сделайте несколько глотков, миледи, — произнес он почтительно, но без малейшего намека на ту теплоту, с какой всегда обращался к Джоанне. — Вам понадобятся силы, ибо нам надо уехать как можно дальше и мы будем в пути весь день и всю ночь.
Джоанна приняла у него воду, так и не сообразив, успокоило или огорчило ее то, что он больше не стремится сблизиться.
— Я уже однажды выдержала этот путь, смогу и теперь.
Иосиф с Эйриком только переглянулись, слыша их разговор, рыжий даже насмешливо фыркнул. Но они ничего не сказали и продолжали ехать в сторону заката. Дорога все поднималась вверх. Джоанна подумала, что в Петре от жары всегда можно было укрыться в каменных нишах жилищ, да и вода имелась, можно было смочить одежду и лицо. Теперь же от жары их спасали только холщовые бурнусы. Но она пообещала, что выдержит путь, значит, должна.
К вечеру воздух стал прохладнее, порывы ветра осушали испарину на их лицах и заставляли дрожать во влажной от пота одежде. Путников окружала каменистая пустыня с выступавшими то тут, то там причудливыми скалами, похожими на голые черепа, выглаженные ветром. За горизонтом готовилась взойти луна, и они двигались навстречу ее призрачному сиянию, мерцавшему из-за кривой линии скал. Но свет этот скорее мешал, чем помогал им в пути: тени становились нечеткими и там, где глаза видели ровную поверхность, неожиданно мог оказаться крутой склон, который уходил в низину, а там, где впереди виднелась яма, которую они намеревались обогнуть, вдруг оказывался ровный прямой отрезок пути. Было удивительно тихо, только под копытами животных хрустели песок и камешки. Путники двигались молча, зная, как далеко разносится звук в пустыне.
Какие бы чувства ни испытывала в душе Джоанна к Мартину, она полностью доверяла его искусству проводника. Усталая и молчаливая, она даже расслабилась, стала подремывать в седле на спине высокого верблюда, пока Мартин шел впереди, ведя животное в поводу. И все же езда на верблюде не нравилась Джоанне: слишком жесткая спина, слишком раскачивающийся шаг, да и высота такая, что, если и впрямь задремать и свалиться, сломанная ключица может показаться наименьшей неприятностью.
Утро в пустыне настало стремительно — сразу вдруг стало светло и ясно. Вокруг возвышались рыжие горы, линия далеких холмов закрывала горизонт, солнце всплывало, раскаляя небо, и вскоре опять сделалось нестерпимо жарко.
Мартин сказал, что им надо сделать привал и переждать жару, иначе они рискуют просто свариться в этой жаркой пустынной местности. Он устроил лагерь в длинной расселине, которая протянулась с востока на запад, а в конце ее была видна плоская открытая местность. Мартина устраивало, что отсюда был хороший обзор, к тому же высокие стены окрестных скал укрывали от полуденного солнца и большая часть ложбины оставалась в тени.
Джоанна заснула, свернувшись калачиком подле одного из валунов. Во сне она грезила о купальне с благоухающей розовым маслом водой, о прохладном шербете и жареной куропатке. Англичанка проголодалась, но никто из ее спутников не предложил ей поесть, а она не стала требовать. Пусть она и знатная дама, но происхождение — это не только возможность жить в лучших условиях, но и умение показать, что благородство — черта натуры, а не только громкий титул. Так ее учили, и она дала себе зарок, что не будет обузой людям, рисковавшим, чтобы вызволить ее из плена. Пусть с одним из них она достаточно рассчиталась собственным телом в знак благодарности — так теперь Джоанна на это смотрела.
В полдень она проснулась от резкой боли. Оказалось, что солнце стояло как раз в зените, его раскаленные лучи проникали прямо в расселину и опалили ее лоб, с которого сползло покрывало. Женщина, пошатываясь, поднялась, ища места в тени. Ее спутники спали, неподалеку лежали верблюды, беспрестанно шевеля обвисшими губами, будто что-то жевали. Светлый мул Иосифа стоял, понурив вислоухую голову и натянув как можно дальше повод, так как и к нему подбиралось палящее солнце. Джоанна отвела его в сторону, и, когда она проходила мимо спавшего Мартина, тот моментально проснулся и резко сел.