Паладины

Кустов Олег

Чем более велик художник, тем сильнее он должен желать чинов и орденов, служащих ему защитой" (Стендаль, "О любви").

Сонет

Я коронуюсь утром мая

Под юным солнечным лучом.

Весна, пришедшая из рая,

Чело украсит мне венцом.

Жасмин, ромашки, незабудки,

Фиалки, ландыши, сирень

Жизнь отдадут — цветы так чутки!

Мне для венца в счастливый день.

Придёт поэт, с неправдой воин,

И скажет мне: "Ты будь достоин

Моим наследником; хитон,

Порфиру, скипетр — я, взволнован,

Даю

тебе… Взойди на трон,

Благословен и коронован".

Вассалам было чему учиться. "Первым делом самолёты, ну а девушки потом". Нет, извините! — поэт не понимает таких шуток. Восторженное и почтительное отношение к женщине, в которой Северянин видел Даму, в которой Блок видел Прекрасную Незнакомку, даже в шутку не может быть сведено к дизелям и турбинам. Футурист живёт настоящим: Северянин открыт и беззащитен, он умеет плакать и пылать, он велик, но "среди детей ничтожных света, быть может, всех ничтожней он", — он ничтожен, пока не слышит голоса своей Музы.

Стансы

Простишь ли ты мои упрёки,

Мои обидные слова?

Любовью дышат эти строки,

И снова ты во всём права!

Мой лучший друг, моя святая!

Не осуждай больных затей:

Ведь я рыдаю не рыдая,

Я человек не из людей!..

Не от тоски, не для забавы

Моя любовь полна огня:

Ты для меня дороже славы,

Ты — всё на свете для меня!

Я соберу тебе фиалок

И буду плакать об одном:

Не покидай меня — я жалок

В своём величии больном…

Конечно, в прекрасных дамах былых времён больше музыки и очарования, чем былого величия и неприступности. Не насмешник ли Франсуа Вийон, панибратски обращающийся с их именами, будто это перчатки, знакомые, дорогие, изношенные?..

Баллада о дамах былых времён

Скажи, в каких краях они,

Таис, Алкида — утешенье

Мужей, блиставших в оны дни?

Где Флора, Рима украшенье?

Где Эхо, чьё звучало пенье,

Тревожа дремлющий затон,

Чья красота — как наважденье?..

Но где снега былых времён?

Где Элоиза, объясни,

Та, за кого приял мученья

Пьер Абеляр из Сен-Дени,

Познавший горечь оскопленья?

Где королева, чьим веленьем

Злосчастный Буридан казнён,

Зашит в мешок, утоплен в Сене?..

Но где снега былых времён?

Где Бланка, белизной сродни

Лилее, голосом — сирене?

Алиса, Берта, — где они?

Где Арамбур, чей двор в Майенне?

Где Жанна, дева из Лоррэни,

Чей славный путь был завершён

Костром в Руане? Где их тени?..

Но где снега былых времён?

– -

Принц, красота живёт мгновенье,

Увы, таков судьбы закон!

Звучит рефреном сожаленье:

Но где снега былых времён?..

(Ф. Вийон)

Снега былых времён… "И это сильнее даёт нам почувствовать нездешнее, чем целые томы рассуждений, на какой стороне луны находятся души усопших…", — помнил о неведомом Николай Гумилёв.

Душа поэзии не привязана к чьим-либо именам и заглавиям.

Франсуа Вийон при всей утончённости своего ума не испытывал или не желал показать, что умеет испытывать тот изыск, доступный юношам и поэтам, который люди с опытом называют восторженностью.

Я свой привет из тихих деревень

Шлю девушкам и юношам-поэтам:

Пусть встретит жизнь их ласковым приветом,

Пусть будет светел их весенний день,

Пусть их мечты развеет белым цветом!

(И. А. Бунин)

Тридцатилетний Иван Бунин, 1900-й год. И следом 28-летний Игорь Северянин, 1915-й год. Восторженность или умудрённость?

Девятнадцативешняя

Девятнадцативешней впечатления жизни несравненно новее,

Несравненно острее, чем готовому встретить май тридцатой весны.

Девятнадцативешней легче в истину верить, как в прекрасную фею,

Как бы ни были годы — восемнадцать минувших — тяжелы и грустны…

И когда расцветают бирюзовые розы и душистый горошек,

Ей представить наивно, что они расцветают для неё, для одной;

И когда вылетают соловьями рулады из соседских окошек,

Ей представить наивно, что поёт кто-то близкий, кто-то тайно родной…

Девятнадцативешней может лес показаться никогда не рубимым,

Неувядными маки, человечными люди, неиссячным ручей.

Девятнадцативешней может сделаться каждый недостойный любимым:

Ведь его недостойность не видна, непонятна для пресветлых очей…

И когда молодые — о, душистый горошек! О, лазурные розы!

Веселятся резвуньи, мне мучительно сладко, но и больно за них…

И когда голубые поэтички, как птички, под угрозами прозы

Прозревать начинают, я в отчаянье плачу о мечтах голубых!..

"Утончённые умы весьма склонны к любопытству и к предугадыванию событий, — заключал офицер в отставке Анри Бейль, — особенно это заметно у людей, в душе которых угас священный огонь — источник страстей; и это один из самых печальных симптомов. Но школьники, вступающие в свет, отличаются восторженностью. Люди, находящиеся на противоположных концах жизни и обладающие избытком или недостатком чувствительности, не позволяют себе просто чувствовать истинное воздействие вещей, испытывать именно то ощущение, которое они должны вызывать. Такие души, слишком пылкие или подверженные приступам пылкости, влюблённые, если можно так выразиться, в счёт будущего, бросаются навстречу событиям, вместо того, чтобы их ждать" (Стендаль, "О любви").

Кензель

В шумном платье муаровом, в шумном платье муаровом

По аллее олуненной вы проходите морево…

Ваше платье изысканно, Ваша тальма лазорева,

А дорожка песочная от листвы разузорена

Точно лапы паучные, точно мех ягуаровый.

Для утонченной женщины ночь всегда новобрачная…

Упоенье любовное Вам судьбой предназначено…

В шумном платье муаровом, в шумном платье муаровом

Вы такая эстетная, Вы такая изящная…

Но кого же в любовники! И найдётся ли пара Вам?