Палм-бич
Шрифт:
– Большинство других издателей и здесь, и в Англии стали слишком уж ориентироваться на прибыль, – сказал Стивен Каттинг. – Они бы опубликовали туалетную бумагу Гитлера, если бы полагали, что она будет распродаваться. Нас, в издательстве «Блэсс», интересует суть книг. Мы издаем книги только потому, что они должны быть изданы, и ни по какой другой причине. Мы исчисляем нашу прибыль по характеру рецензий, которые получаем, а не по количеству проданных экземпляров. Мы полагаем, именно так следует работать.
Качество превыше количества. Не многие в нашем бизнесе могут сказать такое.
Лайза не смогла удержаться.
– Полагаю, что многие и не хотели бы говорить такое.
Каттинг вздрогнул.
– Ну хорошо, вряд ли можно ожидать, что человек со стороны сразу же поймет сущность работы такого издательства, как «Блэсс». У Вернона правильное чутье. Он разделяет наш образ мыслей. И сердце у него на нужном месте.
Смысл его слов был понятен. Лайза – выскочка; пусть наслаждается своим кратковременным положением центральной фигуры на сцене, пока может. Пройдет совсем немного времени, и старый добрый Вернон снова выбросит ее на ту же помойку, откуда она, вне всяких сомнений, и появилась.
Гнев у нее внутри уже закипел, пар со свистом пошел вверх, а крышка на чайнике запрыгала.
– А что больше всего всех раздражает, так это то, что дела при такой нашей политике идут совсем неплохо. Нам доверяют авторы, и мы с лихвой отплачиваем им за их доверие. Если вы стали автором издательства «Блэсс», то вы им и останетесь… даже после вашей смерти. И поскольку мы, в первую очередь, обращаем внимание на качество, то занимаем первые строчки во всех обзорах новых книг, а наших специалистов по сбыту принимают с распростертыми объятиями все книготорговцы. – Он сделал паузу. Ему очень хотелось, чтобы вторая часть его речи звучала так же достоверно, как и первая.
Настал черед подвести итоги.
– Большое преимущество частных компаний, владельцы которых являются чем-то вроде просвещенных помещиков, проживающих вне своего имения, в том, что вы получаете свободу обходить некоторые законы рынка, так мешающие нашим конкурентам.
Лайза поняла, в чем суть дела. Компанией «Блэсс» владеют снобы, она управляется снобами и издает книги авторов-снобов, адресованные снобам-читателям. Все конкуренты в округе, должно быть, заливаются слезами.
– А в какой степени Вернон контролирует компанию?
«В какой степени я буду ее контролировать, когда все унаследую?» – вот каков был смысл вопроса Лайзы.
«Какова доля Блэсса в компании и насколько она прибыльна?» – так понял этот вопрос Стивен Каттинг.
– Вернону сейчас принадлежит примерно шестьдесят процентов акций компании, но, говоря откровенно, мы не получаем больших прибылей по причинам, которые я вам уже изложил. Такие компании, как наша, принято оценивать скорее по количеству приносимых ими денег, поэтому долю Вернона будет очень трудно, если невозможно, продать. Да Вернон и не подумает избавляться от нее. – Он удовлетворенно улыбнулся, будучи уверен в том, что это известие явится для Лайзы большим разочарованием.
Лайза улыбнулась в ответ. Шестьдесят процентов – это на девять процентов больше, чем ей нужно.
– Какого рода книги вы издаете? Я слышала о каких-то сборниках стихов.
– Да, мы отчасти специализируемся на этом и здесь, и в Англии. Поэзия. Серьезные романы. Биографии деятелей литературы. Довольно много книг по изящным искусствам, в основном, в Париже. Вам понятно, что это такое. Все высшего качества. Издавать такие книги – одно удовольствие.
Слова «одно удовольствие» были произнесены особенно торжественно. Лайза решила, что настало время сделать свой ход.
– Причиной моего прихода к вам является мое намерение получить у вас работу. Здесь, в Нью-Йорке.
– Что?
– Работу.
Какую-то секунду на тонком и злом лице было написано чистое изумление. Потом Лайза заметила, как губы его начали искривляться.
– О Господи, нет. Нет. Нет. И речи
Лайза поняла, что все испортила. Теперь ей придется смириться и заняться разъяснениями. Лицо сидевшего напротив нее человека засветилось от предвкушения жестокого удовольствия.
– Мы тут, в компании «Блэсс», конечно же, не против семейственности, но нам не нужен балласт. Наш долг – поддерживать авторов и читателей, но уж совсем не… осмелюсь сказать… скучающих домохозяек. И потом, ведь существуют определенные приличия. Не думаю, что это возвысит реноме компании, если жена владельца будет работать или хотя бы делать вид, будто работает у нас. Не могу поверить, чтобы Вернон этого действительно хотел, хоть я и уверен, что вы убеждали его весьма настойчиво.
Лайза встала. С нее было достаточно. Этот человек будет уничтожен за то, что он только что сказал. Будучи реалисткой, она понимала, что сейчас ей не получить того, чего она хочет. Такой человек, как Каттинг, превратит ее жизнь в сплошную пытку, если она хоть ненадолго попадет под его власть. Ей пришлось уехать из Палм-Бич. Высылка из Америки станет следующим шагом. Ей придется уползти в какое-нибудь тихое место, чтобы переждать и поучиться. Учиться и ждать. Например, в Париже, где они выпускают книги по искусству. Для начала это подойдет. Но потом, в конце, она дает себе слово, деревянные панели этого аристократического кабинета будут забрызганы голубой кровью Стивена Каттинга, а его кишки будут свисать, словно елочные украшения, с этой старинной хрустальной люстры. Он будет вышвырнут за дверь вместе со своими карандашами и ножами для вскрытия писем и займется поиском новой работы у издателей, которых сейчас поносит.
– Определите меня на работу в парижское отделение, – сказала она. – Сделайте это сегодня же. А лучше – прямо сейчас. Если вы этого не сделаете, я немедленно возвращаюсь в Палм-Бич и всю свою оставшуюся жизнь положу на то, чтобы выставить вас перед Верноном в самом невыгодном свете.
Секунду-другую Стивен Каттинг молча сидел в кресле. Он пытался подыскать достойный ответ, и рот его, как у рыбы, то открывался, то закрывался. Но он понимал, что придется сделать так, как сказала Лайза. Риск был слишком велик. Кто знает, какова ее власть над этим идиотом Верноном Блэссом?
Он снял трубку стоявшего на боковом столике телефонного аппарата. Высоким, срывающимся голосом он прокричал в трубку:
– Соедините меня с Мишелем Дюпре в Париже! Лайза улыбнулась. Она наконец начинала усваивать, как добиваться своего. Это было замечательно.
Глава 15
Париж
Мишель лежал абсолютно неподвижно, глаза его были плотно закрыты, ноги сжаты и пассивно вытянуты на уже горячей и влажной простыне. Лишь в глубине себя Лайза ощущала тот его орган, в котором была жизнь. Крепкий и твердый, он касался стен темницы, в которую Лайза его заключила, пробовал их на крепость, искал слабые места, двигался вдоль гладкой, скользкой поверхности. Так было. И все это делала она, и она же этим наслаждалась, эгоистичная и все же щедрая в том, что касалось наслаждения, которое она одновременно и давала, и получала. Восхитительные эмоции взмывали вверх в ее сознании. Откуда же исходили они? Разумеется, не только из вполне очевидного места. По обе стороны бедер распростертого любовника ноги Лайзы вжимались в достаточно жесткий матрас, и мышцы стонали от удовольствия, с напряжением поднимая и опуская всю тяжесть ее тела на непреклонного противника. Мускульная боль для Лайзы, нехватка кислорода в «сгорающих» тканях были таким же источником наслаждения, неотделимым от удовольствия, которое приносил вторгшийся в нее чужестранец.