Пальмы в снегу

Габас Лус

— Он все время наблюдал за тобой, — сказал Инико. — Ты ему кого-то напоминаешь, кого он очень хорошо знал. Теперь он в этом не сомневается. У тебя фамилия Килиана... Он спрашивает, не дочка ли ты его?

— Нет, не дочка. Я его племянница, — поспешила объяснить Кларенс, заметив разочарование на лице Симона. — Я дочь его брата Хакобо. Скажите, вы хорошо их знали? Что вы о них помните?

— Он говорит, что много лет назад был боем массы Килиана. Это был хороший человек. Очень хорошо с ним обращался. Массу Хакобо он тоже знал, но тот с

ним почти не разговаривал. Он хочет знать, по-прежнему ли в Пасолобино идет снег — твой дядя много рассказывал ему о снеге. А также он хочет знать, живы ли они еще, сколько им сейчас лет и женился ли масса Килиан.

— Они оба живы, — голос Кларенс задрожал от волнения. — Им уже больше семидесяти лет, но у них отменное здоровье. Наша семья по-прежнему живет в Пасолобино. Оба они женились, и у каждого родилось по дочери. Меня зовут Кларенс. Дочь Килиана зовут Даниэла.

Имя «Даниэла» его явно удивило. Несколько мгновений он молчал.

— Даниэла... — задумчиво протянул он наконец.

Он посмотрел на Инико, затем на Кларенс. Помимо шрамов, лицо его было изрезано глубокими морщинами. Но даже они не помешали явственно увидеть, как он нахмурился. Затем снова посмотрел на Инико и о чем-то его спросил.

— Он хочет знать, как мы познакомились, — засмеялся Инико, кладя руку на плечо Симона и с величайшей сердечностью отвечая на его вопрос. — Я сказал ему, что мы встретились здесь несколько дней назад, а затем несколько раз встречались в городе в компании Лахи.

Симон что-то проворчал, и снова уставился на Кларенс, буквально засыпав ее вопросами.

— Да, Симон тоже знает Лаху, — сказал Инико. — Такое вот совпадение.

— Почему он так говорит? — спросила она.

Было в этих словах нечто, скрывавшее какую-то путаницу. Она повернулась к Инико.

— Я думала, ты не веришь в совпадения, — сказала она. — Думала, ты считаешь, что все происходит по воле духов.

Симон тут же заговорил снова, перебивая. Инико опять взял на себя роль переводчика. В словах Симона, безусловно, был какой-то смысл, оно его тон говорил о том, что он хочет перевести разговор в другое русло.

Кларенс эта ситуация порядком раздражала. Насколько было бы проще, если бы этот человек соизволил поговорить на ее языке!

— Симон говорит, что был большим другом моего деда. И что они оба были друзьями твоего деда и дяди.

— Так значит, он знал моего дедушку? — спросила Кларенс.

Сердце ее замерло: ей вспомнились цветы на могиле.

Симон что-то ответил, указывая пальцем на Инико.

— Он говорит, что да, знал, но плохо помнит его лицо, потому что он умер много лет назад. Симон тогда был совсем еще юным и всего два года прослужил на плантации при массе Килиане. Вот уж кто действительно его хорошо знал — так это мой дед.

— Твой дед? — удивленно переспросила Кларенс.

Конечно, трудно было поверить, что его дед еще жив, но... Последний король буби скончался в возрасте ста пяти лет!

— Так значит, он...

—

Мой дед умер довольно давно, — поспешил ответить Инико, догадавшись, о чем она подумала.

— А как звали твоего деда? — спросила она.

— Озе. По-вашему — Хосе. Он всю жизнь прожил здесь, в Сампаке, между плантацией и своей родной деревней, которой больше не существует. Она называлась Биссаппоо. В 1975 году Масиас приказал ее сжечь, поскольку, по его мнению, в ней жили одни диверсанты.

— Биссаппоо... — шепотом повторила она.

— Красивое название, правда? — спросил Инико.

— Очень красивое, как и все здесь... — призналась она.

Однако ее заинтриговало не только это.

— Но тогда получается, что Хосе — отец Бисилы...

— Да, конечно. Я не знал деда и бабушку по отцовской линии.

Сколько же всего, оказывается, связывает ее с Инико! Их деды были друзьями — насколько это было возможно в ту эпоху четкого разделения между белыми и черными.

— Об этом они многое могли бы нам рассказать, будь они живы, правда? — Инико подумал о том же, что и она. — Если Симон говорит, что они были друзьями — значит, так оно и есть. Симон никогда не лжет.

Но тогда почему он смотрел на нее с таким выражением, словно знает что-то такое, о чем не желает говорить?

— Он спрашивает, как долго ты собираешься остаться на Биоко, — перевел Инико очередной вопрос Симона.

— Послезавтра я возвращаюсь домой. — Кларенс внезапно осознала, что ее пребывание на острове подходит к концу, и ее охватила безмерная печаль.

— Симон просит передать от него привет массе Килиану. И скажи, что жизнь его в конечном счете сложилась не так уж плохо. Твой дядя будет рад это узнать.

— Я передам, Симон, — пообещала она. — Обязательно передам.

Симон кивнул, и вдруг, словно о чем-то вспомнив, отпустил какое-то едкое замечание.

— И передай привет своему отцу, — перевел Инико.

— Спасибо, передам.

Симон пожал руку Инико и сказал еще несколько слов на буби, после чего развернулся и ушел.

— А сейчас он что сказал? — спросила Кларенс.

— Он сказал, что узнал тебя по глазам. У тебя такие же глаза, как у членов твоей семьи. Очень необычные глаза. Издали они кажутся зелеными, а если приглядеться — оказываются серыми. — Инико склонился так близко к ее лицу, что она почувствовала его дыхание. — Думаю, он прав. Я этого не замечал!

Инико взял ее за руку, и они направились к крыльцу, где был припаркован его внедорожник.

— Ах да! — спохватился Инико. — Он просил меня сказать тебе одну вещь — очень странную, по правде говоря...

Кларенс остановилась и нетерпеливо взглянула на него.

— Он просит сказать, что если твои глаза не дают ответа, поищи его у елебо.

— А что это такое?

— Колокол буби, который используется во время ритуалов и танцев; ты такой видела в Уреке, помнишь? Такой прямоугольный, деревянный, с несколькими языками.