Пальмы в снегу
Шрифт:
Так она думала, утирая платком слезы и решив, что дальше пойдет по жизни, не позволяя ничему столь глубоко затронуть сердце, чтобы не пришлось долго и мучительно изживать невыносимую боль.
Как она будет тосковать по этому мужчине!..
Инико олицетворял собой силу волн пляжа Риабы, величие и неудержимость пенистых горных рек, что срываются со стометровой высоты скал Моки, стремительность водопада Уреки, яростный напор тропической бури, треплющей кроны пальм... Да, ей будет недоставать всего этого. Но особенно будет недоставать непоколебимой
Она еще совсем молода. Несомненно, на протяжении ее жизни прорастут еще многие семена, с помощью богов или без нее. Но вот хватит ли у нее решимости вовремя собрать урожай, или ему так и суждено бесполезно погибнуть?
Все эти раздумья преследовали ее весь день, пока она наконец не припарковала машину во внешнем дворе Каса-Рабальтуэ.
Первой навстречу выбежала двоюродная сестра.
— Ну, что, Кларенс? — спросила она. — Сделала, что собиралась? Родители оказались правы?
— Ты не поверишь, Даниэла, — ответила Кларенс, — но тамошняя жизнь не ограничивается одной лишь Сампакой и вечеринками в Санта-Исабель...
Войдя в дом, она ощутила огромную радость от встречи с родными, смешанную со смутной тревогой, что ее догадка, будто у нее есть брат, может быть связана, с одной стороны, с неожиданным чувством равнодушия и неприятия к родному Пасолобино, а с другой — с неизбывной тоской по Биоко, по-прежнему терзавшей ее сердце.
— Расскажи, что ты там ела все эти недели? — Кармен, как всегда, думала о том, чем бы заполнить тарелку дочери.
— Ты ела черепаху? — спросила Даниэла. — А змею?
— На самом деле змеиное мясо, — поспешил ответить Хакобо, — очень нежное и вкусное. А суп из черепахи — просто деликатес. Правда, Килиан?
— Почти такой же деликатес, как жаркое из обезьяны, — шутливо ответил Килиан.
— Кларенс! — Даниэла широко распахнула огромные карие глаза. — Я не верю, что там еще едят подобные блюда и что ты их пробовала!
— Я ела в основном рыбу — правда, очень вкусную, — ответила Кларенс. — И мне очень понравился пепе-суп.
Хакобо и Килиан рассмеялись.
— Я вижу, вы помните этот пикантный рыбный суп!
Оба кивнули.
— И конечно, там было много фруктов — папайя, ананасы, бананы...
— О, гвинейские жареные бананы! — воскликнул Хакобо. — Это настоящий деликатес! В Сампаке у нас был повар-камерунец, который готовил лучшие на свете жареные бананы...
Кларенс сомневалась, что сможет рассказать о своей поездке все по порядку.
В этот вечер все были и преисполнены радости и нетерпения. Наконец, Килиан принял серьезный вид и спросил, как ей понравился остров. Она неустанно говорила на протяжении нескольких минут, и никто ни разу ее не перебил. Она рассказала о наиболее забавных происшествиях, о самых интересных достопримечательностях, которые посетила, о
Рассказ о своих визитах в Сампаку она намеренно оставила на самый конец. Кларенс рассказала, как приехала на плантацию, как делают какао. Внезапно она поняла, что вокруг воцарилась мертвая тишина. Даниэла и Кармен внимательно слушали. Хакобо вертел в пальцах корочку хлеба, непрестанно покашливая, словно у него першило в горле. Килиан сидел, уставившись в тарелку.
Кларенс, поняла, что ее рассказ перенес их в иное место и в иные времена, и решила поведать об одной из главных сенсаций.
— А вы знаете, что больше всего меня поразило за все время пребывания на Биоко? — спросила она. — Кто-то до сих пор приносит цветы на могилу дедушки Антона.
Кармен и Даниэла удивленно охнули.
Хакобо замер.
Килиан поднял взгляд и пристально уставился на племянницу, чтобы убедиться, не лжет ли она.
— Вы не знаете, кто бы это мог быть?
Оба покачали головами, нахмурив брови.
— Я думала, может быть, Симон... Но нет, не похоже, — покачала она головой.
— А кто такой Симон? — спросила ее мать.
— Дядя Килиан, — обратилась к нему Кларенс, — в Сампаке я познакомилась с одним человеком, уже стариком, который сказал, что был твоим боем все те годы, что ты там провел.
Ей показалось, что глаза Килиана затуманились.
— Симон... — прошептал он.
— Вот только не говори, что бывают такие совпадения! — весело крикнул Хакобо. — Подумать только: Симон еще жив и живет в Сампаке! А как ты ухитрилась с ним поговорить?
— Вообще-то, это он меня узнал меня. Сказал, что я очень похожа на вас.
Она вспомнила, что мамаше Саде ее лицо тоже показалось знакомым, но ничего не сказала. Не сейчас, решила она. Позже.
— Так вот, нас познакомил один человек, с которым я познакомилась еще раньше, он тоже работает на плантации. Его звали... его зовут Инико, — она едва смогла произнести его имя.
Он уже превратился в героя рассказа. Он перестал быть мужчиной из плоти и крови.
Хакобо и Килиан бегло и многозначительно переглянулись.
— Инико... Какое странное имя! — заметила Даниэла. — Очень красивое, мне нравится, но странное.
— Это нигерийское имя, — пояснила Кларенс. — Его отец работал на плантации как раз в то время, когда вы там жили. Его звали Моси.
Килиан облокотился о стол, сжав голову огромными ладонями, словно она вдруг стала неподъемной. Хакобо закрыл руками лицо, чтобы скрыть улыбку, проступившую на губах. Оба казались взволнованными.
— Вы часом его не знали? — спросила Кларенс.
— На плантации было более пятисот рабочих! — проревел ее отец. — По-твоему, мы должны помнить всех и каждого?