Пальмы в снегу
Шрифт:
Кармен передала шляпу Хакобо. Кларенс показалось, что у отца задрожали руки, и он поспешил передать пробковый шлем брату, словно не желал даже прикасаться к этому предмету. Ей показалось, или он действительно прикрыл глаза от внезапной боли? В отличие от Хакобо, Килиан взял в руки шлем с величайшей нежностью. Его пальцы снова и снова скользили по щербине на твердом обруче.
Внезапно он поднялся.
— Простите меня, — прошептал он. — Уже поздно, а я устал. Пойду спать.
Несколько секунд он удрученно смотрел на племянницу.
—
Тяжелым медленным шагом он вышел из столовой. Кларенс показалось, что он постарел за эти минуты. Она никогда не думала о своих родственниках как о стариках, проживающих последний этап жизни. Плечи Килиана сгорбились, ноги подгибались. Вся былая сила, которую он излучал прежде, в одночасье покинула его.
Остальные по-прежнему хранили молчание. Кларенс уже пожалела, что устроила эту провокацию, и теперь сидела, опустив голову, кляня себя, что пошла на поводу у своего любопытства, не посчитавшись с чувствами остальных.
Мать протянула руку и ободряюще сжала ее ладонь.
— Не волнуйся, Кларенс, — ласково сказала она. — У него это пройдет. Просто этот вечер открыл ящик с воспоминаниями.
Затем Кармен повернулась к мужу.
— Вы много лет провели в Гвинее и слишком давно оттуда уехали. Вполне естественно, что вам стало грустно.
— С ним всегда это происходит, стоит только заговорить о Гвинее, — вздохнула Даниэла. — Думаю, лучше при нем не касаться этой темы.
Хакобо покачал головой.
— Ну, а ты, Кларенс? — спросил он, изображая интерес, которого, как была уверена его дочь, на самом деле вовсе не испытывал. — Вошла ли Африка в твою плоть и кровь?
Кларенс покраснела до корней волос.
На смену необычайно холодной весне пришло лето. Долина Пасолобино наполнилась туристами, бегущими от жары из равнинных земель. В конце августа наступило время последних празднеств в честь святого патрона, в чей день в былые эпохи народ праздновал окончание сбора урожая и прощался с теплыми летними днями до будущего года.
Кларенс выглянула в окно. Деревенский оркестр вышел из-за угла и остановился перед их двором. Рев труб и грохот барабанов разносился по всей улице, украшенной гирляндами разноцветных флажков, свисавших с фасадов домов. Бедным флажкам приходилось противостоять как порывам ветра, так и попыткам детишек допрыгнуть до них и сорвать.
За музыкантами следовала толпа детей и подростков; они танцевали на ходу, подняв руки кверху и издавая радостные крики.
Две девочки подошли к их воротам с большой корзиной, в нее Даниэла положила какие-то конфеты и сладости, которыми хозяевам и гостям предстояло угощаться после мессы в честь святого.
Музыканты закончили игру, и Даниэла предложила им по стаканчику сладкого вина из особого бочонка, извлеченного по такому случаю из погреба Каса-Рабальтуэ.
Кларенс улыбнулась. Даниэла всегда утверждала, что все эти
Даниэла бросилась вверх по лестнице и встала рядом с Кларенс, глядя сверкающими глазами.
— Что ты собираешься надеть? — спросила она. — Шествие вот-вот начнется.
Согласно установившейся традиции, каждый год несколько крепких мужчин несли на плечах по улицам деревни изображение святого. За ними следовали женщины и дети, одетые в национальные костюмы долины. После окончания шествия фигуру святого устанавливали на площади, где жители деревни устраивали танцы, а затем фигуру снова возвращали в церковь до будущего года.
Национальный костюм состоял из множества нижних и верхних юбок, корсажа на шнуровке и всевозможных платков и шейных косынок. Кларенс потребовалось больше часа, чтобы все это на себя надеть. Ох уж эти наряды, прически, шейные и головные платки... Впервые в жизни ей было лень наряжаться.
— Ну, а ты, Даниэла, чего ждешь? — спросила она, как спрашивала каждый год. — Почему не одеваешься?
— Я? — переспросила та, с улыбкой пожав плечами. — Ну, меня это никогда особо не привлекало. Но мне нравится, когда ты наряжаешься. Кстати, кого ты выбрала в этом году себе в пару для танцев?
— Кого-нибудь найду, — равнодушно бросила Кларенс.
Кларенс закрыла глаза, представив рядом с собой Инико, одетого в темные облегающие штаны, белую рубашку с подвернутыми до локтя рукавами и безрукавку, с широким поясом вокруг талии и с платком на голове.
«Вот бы все эти зеваки рты разинули!» — со злорадной усмешкой подумала она. Как бы он выделялся своим могучим ростом среди всех этих парочек, как бы грациозно он прыгал и кружился под звуки кастаньет, украшенных разноцветными лентами.
Она закусила губу, как живого, увидев перед собой Инико, которого никак не могла изгнать из памяти с той самой ночи на дискотеке в Малабо. После него все другие мужчины казались ей ущербными. Никто из них не обладал его необоримым магнетизмом. Никто.
— Мы всегда можем обратиться к нашим холостым кузенам... — напомнила Кларенс.
— Радость моя, это, конечно, неправильно, но все же что-то в этом есть. Боюсь, в виду такого положения дел, нам придется вернуться к старинным обычаям. Кстати, ты знаешь, что теперь больше не нужна папская булла, чтобы выйти замуж за кузена?
— Ну что ты глупости говоришь! — рассмеялась Кларенс. — Идем, уже пора!
— Подожди минутку... — Даниэла в последний раз поправила ей прическу. — Кстати, ты заметила: у тебя появилось несколько седых волос? Говорят, они появляются от сильных переживаний.