Пальмы в снегу
Шрифт:
Она поняла, что сейчас не самый лучший момент, чтобы рассказывать о Килиане.
— Ты так говоришь, потому что слишком устал. А вот как отправишься в джунгли отдохнуть — тут же обо всем позабудешь.
— Вот то же самое мне только что сказал Килиан! — улыбнулся Мануэль.
Хулия прикусила губу. Значит, Килиан снова попал в больницу... Вот же не везёт ему с этими клещами!.. Хотя, если Саде не лжёт, клещ — наименьшая кара, какую он заслужил.
В это время в процедурном кабинете Бисила тщательно осматривала ногу Килиана.
— У тебя нет никакого
— Нет? — притворно удивился он. — Но, говорю же, меня что-то сильно колет.
Бисила испытующе посмотрела на него.
— Тогда подождём день-другой и посмотрим, что будет, — сказала она.
— Бисила, я... — склонился он к ней. — Я очень хотел тебя увидеть. Раньше мы встречались как-то мимолётно... — Он понизил голос до шёпота. — Ты что же, даже разговаривать со мной не хочешь? Я чем-то тебя обидел? Сказал или сделал что-то не то?
Бисила отвернулась и стала смотреть в окно.
В эту минуту кто-то постучал в дверь, и она пошла открывать, не дожидаясь ответа.
В кабинет влетела Хулия и без лишних слов направилась к Килиану.
— Мне нужно поговорить с тобой... наедине, — уточнила она, повернувшись к Бисиле. — Вы уже закончили?
— Ещё нет, — поспешно ответил Килиан. — Но если тебе так нужно поговорить со мной, мы можем продолжить потом — если ты не против, Бисила.
Бисила кивнула, чуть заметно улыбнувшись, собрала инструменты и удалилась в смежную туалетную комнату.
Закончив мыть руки, она явственно расслышала голоса Хулии и Килиана, доносившиеся сквозь тонкую стенку, выложенную белым блестящим кафелем. Но что это? Ей послышалось, или они в самом деле упомянули имя Саде?
Искушение оказалось сильнее здравого смысла и хорошего воспитания, и она решила прислушаться к разговору.
— Саде утверждает, — сказала Хулия, — будто бы ты — отец ее ребёнка, и что ты порвал с ней, как только узнал о беременности.
Бисила затаила дыхание.
— Во-первых, Хулия, — голос Килиана звучал на удивление спокойно, — я впервые слышу от тебя, что Саде беременна. А во-вторых, я никак не могу быть отцом этого ребёнка.
— Ах да, я же знаю, что эта женщина... что она не только с тобой... — она цокнула языком, чтобы скрыть неловкость. — Но она совершенно в этом уверена.
— А ты сама-то что об этом думаешь, Хулия? Если ты прибежала сюда со всех ног, чтобы поговорить со мной об этом — значит, были сомнения...
— Килиан, я же знаю, что все эти годы ты не встречался ни с кем, кроме Саде. Так что вполне логично, что я подумала...
— Мне кажется, об этом тебе стоит спросить у Грегорио. Или ты не знаешь, что в последние месяцы она стала его любимой шлюхой? Возможно, они оба надеялись возбудить мою ревность, но им это не удалось. С неё станется придумать такую историю... — Он замолчал. — Хулия, клянусь тебе: последний раз я был с Саде до отъезда в Испанию. Когда я вернулся, она пришла ко мне однажды вечером, и я ей открытым текстом сказал... сказал, что наша... наша дружба... закончилась. Так что я никак не мог бросить ее беременную, и никому не позволю себя шантажировать. Ясно тебе? — последний вопрос прозвучал чётко и твёрдо.
— Прости, что усомнилась в тебе, — тихо
— Никто не сможет сказать, что видел меня с ней за последние месяцы, — ответил Килиан, помолчав. — Ты это знаешь, как никто другой, Хулия. Неужели ты могла поверить хоть на секунду, что я стал бы уклоняться от ответственности?
Несмотря на разделявшую их стенку, Бисила расслышала упрёк в голосе Килиана. Шли секунды, а Хулия все молчала. Затем Бисила услышала стук закрываемой двери. Несколько секунд она ещё прислушивалась, а затем вернулась в процедурный кабинет.
При виде Бисилы лицо Килиана просияло.
— Я боялся, что ты не вернёшься, — признался он.
— Ты же просил меня подождать, чтобы мы могли продолжить...
Из подслушанного Бисилой разговора стало ясно, что Килиан уже давно не был с Саде, но она не хотела снова тешить себя иллюзиями. Отнюдь не исключено, что он найдёт себе другую подругу. Тем не менее, она испытала немалое облегчение, узнав, что он больше не проводит время с этой красивой женщиной, и это чувство снова сделало ее смелой, словно первые вечерние тени.
— А что ты делаешь после работы? Неужели у тебя нет женщины, которая скрасила бы твой досуг?
— Ну конечно, есть, — убеждённо ответил Килиан.
Бисила взглянула на него, удивлённая столь быстрым и откровенным ответом, а он, глядя на неё с лихорадочным блеском в глазах, произнёс внезапно охрипшим голосом:
— Она всегда со мной, день и ночь. Вот уже много месяцев ты одна царишь в моих мыслях.
Когда Бисила подошла к дверям сушильни, она увидела там отца, Симона и Килиана, и победная улыбка озарила ее лицо. Тайна, соединившая ее с Килианом, стучала у неё в груди, подобно барабанному бою.
Она подавила вздох. Возможно, им так и придётся всю оставшуюся жизнь довольствоваться короткими тайными встречами наедине и равнодушными приветствиями на людях... если, конечно, духи не сжалятся над ними и не изменят ход событий. Ну, по крайней мере, утешала она себя, этот день начался удачно.
Все утро Симон нетерпеливо расхаживал из стороны в сторону между листов железа, на которых толстым ковром были разложены зерна какао, чтобы убедиться — все идёт, как надо.
— Почему ты так нервничаешь, Симон? — спросил Килиан, отирая пот, заливавший ему глаза. В сушильне было невозможно жарко. — От этого ни лента не станет двигаться быстрее, ни зерна быстрее не поджарятся, как бы ты их ни ворошил.
— Я не хочу задерживаться, масса, — сказал он. — Не хочу, чтобы большой масса увидел меня и заставил работать в субботу.
— А что будет в субботу? — спросил Килиан.
— Моего отца избрали новым ботуку — то есть, вождём Биссаппоо. — Симон посмотрел на Килиана, давая понять, как он гордится отцом. — В субботу состоится его коронация.
— Да, это большая честь, Симон, — ответил удивлённый Килиан. — Значит, я сейчас разговариваю с сыном вождя?
— Да, с сыном настоящего вождя, — с гордостью сказал Симон. — Не такого, как этот ваш, который желает стать им без всяких заслуг.