Пальмы в снегу
Шрифт:
Во время прежних походов в Биссаппоо он задавал бесконечные вопросы, и Хосе охотно рассказывал историю острова, а попутно Килиан узнал множество баек, иные из которых были старше многовековых сейб с толстыми морщинистыми стволами, слышавших на протяжении своей долгой жизни множество разных языков.
Остров принадлежал Португалии, пока та не обменяла его у Испании на несколько других островов; Испании же он был нужен, чтобы иметь источник рабов, поставляемых в Америку. В этом месте рассказа Килиан невольно представлял себе скованных цепью Хосе, Симона, Йеремиаса и Валдо, которых гонят на продажу,
Поскольку испанцы были не слишком озабочены охраной острова, этим пользовались военные и торговые английские корабли, чтобы запасаться на нем пресной водой, ямсом и живым скотом для разведывательных и научных экспедиций к реке Нигер на континенте, а заодно и помешать работорговле, поскольку Англия отменила рабство.
Килиан пытался представить Дика — единственного англичанина, которого он знал в своей жизни — в костюме средневекового моряка, освобождающим его друзей-буби, но ничего не получалось, поскольку Дик не производил впечатления героя.
Долгое время на Фернандо-По говорили по-английски. Англия хотела купить остров, Испания отказывалась его продавать, так что к середине XIX века английское судоходство переместилось в Сьерра-Леоне, а все свои здания англичане продали баптистской миссии. После этого испанцы с новыми силами начали экспансию, всеми силами поощряя белых колонистов и внедряя все больше миссионеров, обращавших в христианство туземцев из окрестных деревень; у них дело обстояло успешнее, чем у баптистов в городе, и в конце концов католичество одержало верх. Среди прочих были обращены и предки отца Хосе.
Килиан отчётливо увидел себя ещё одним звеном в цепочке людей, превращавших тропики в очаг цивилизации; в то же время, он понимал, что ему посчастливилось жить в самую спокойную эпоху, куда более удобную и безопасную, чем предыдущие. Однако в эти минуты, в девственных джунглях, ему вдруг показалось, что все как раз наоборот.
Они долго прорубали себе путь при помощи мачете, обходя поваленные стволы, через которые порой приходилось перелезать, и, наконец, решили отдохнуть на поляне. Пот заливал Килиану глаза, а руки кровоточили от мелких порезов, нанесённых колючими ветками. Он умылся и освежился в ближайшем ручье и устроился на поваленном кедре рядом с Хосе. Закрыв глаза, он вдохнул едкий запах опавших листьев, смешанный с ароматом спелых плодов и влажной земли, ощутил едва заметное дуновение ветерка, что с трудом пробивался сквозь просветы между деревьями.
— И кто же твой будущий зять? — спросил он под конец.
— Моси, — ответил Хосе.
— Моси? — глаза Килиана изумлённо распахнулись. — Наш Моисей Египетский?
Он вспомнил того чёрного великана на вырубке. У него были такие мощные руки, что рукава рубашки трещали, едва не лопаясь. Голова его была гладко выбрита, отчего глаза, губы и уши казались ещё больше. Да, такого трудно забыть. И упаси Бог перейти ему дорогу.
— Да. Наш Моисей Египетский.
— И он тебе нравится?
— А почему нет?
Килиан не ответил.
— Почему вас это удивляет? — спросил Хосе.
— О нет, меня это не удивляет. Он замечательный работник. Но я почему-то думал, ты бы предпочёл, чтобы твоя дочь вышла замуж за кого-то из ваших.
— Моя мать тоже была буби,
— Да, я знаю, но ведь твой отец тоже родился на Фернандо-По. Я думал, нигерийцы-брасерос приезжают сюда зарабатывать деньги, чтобы потом вернуться в свою страну.
— Вы не обижайтесь, но, пусть даже они меньше зарабатывают, в этом деле они ничуть не хуже белых, вы не находите?
— Да, но никто из белых не женился бы на твоей дочери и не увёз бы ее к себе на родину.
— Моси никуда ее не увезет. — Хосе, казалось, начал сердиться. — Вы же знаете, с нигерийцами заключают контракты, по истечении которых они должны вернуться в свою страну. Но если они женятся в Гвинее, то вполне могут остаться, открыть бар, лавку или обрабатывать землю. Вполне разумно, вам не кажется? А потому некоторые нигерийцы откладывают деньги, чтобы заплатить выкуп за невесту, и женятся на наших женщинах, как это сделал Моси.
Килиан помнил множество старых баек о приданом, ходивших на его родине. Вот только в его долине женщина платила мужчине за то, чтобы он на ней женился. Килиана эта ситуация несколько вводила в недоумение: что не семье невесты платят за разлуку с дочерью, а семья должна платить за право с ней разлучиться.
— И сколько же Моси за неё заплатил? — поинтересовался Килиан.
Хосе рассердился ещё больше.
— White man no sabi anything about black fashion, — прошипел он сквозь зубы на пичи.
— Как ты сказал?
— Я сказал, что белым людям не следует совать свой нос в дела и обычаи чёрных!
Он резко вскочил и встал прямо перед Килианом.
— Видите ли, масса, — это слово он произнёс без всякого почтения, — я должен вам кое-что сказать. Беда в том, что, сколько вам ни объясняй, вы все равно не сможете понять. Вам кажется, что я не люблю своих дочерей и продаю их, как мешок какао.
— Я этого не говорил!
— Зато подумали! — увидев разочарование в глазах Килиана, он сменил тон, и его голос зазвучал совсем по-отечески. — Я считаю, что для моей дочери будет лучше выйти замуж за Моси, потому что Моси — хороший человек, и они смогут жить на плантации. До замужества женщины-буби веселятся и развлекаются, но после свадьбы начинается совсем другая жизнь: им приходится день-деньской работать на мужа и детей. И делать всю работу: колоть дрова, таскать воду, работать в поле... — Он принялся один за другим загибать пальцы левой руки, перечисляя свои доводы: — Они сажают, полют, собирают урожай маланги и убирают ее в амбары, давят масло из плодов пальмы, готовят, нянчат детей... — Выдержав паузу, он поднял вверх палец. — В то время, как их мужья прохлаждаются в тенёчке, потягивая пальмовое вино или болтая с соседями в Мужском доме...
Килиан по-прежнему молчал, играя сломанной веткой.
— Так что выйти замуж за Моси — хорошо для неё, — уже спокойнее продолжал Хосе. — Они будут жить в семейном бараке при Обсае. Моя дочь хорошо учится. Она сможет помогать в больнице и учиться на медсестру. Я уже говорил об этом с массой Мануэлем, он обещал помочь.
— Ну что ж, неплохая идея, Озе, — решился высказаться Килиан. — Прости, если я тебя расстроил.
По виноватому тону молодого человека Хосе понял, что тот искренне раскаивается, и молча кивнул.