Пальмы в снегу
Шрифт:
Кларенс несколько раз пыталась вовлечь его в разговор, расспрашивая о его жизни и работе, но он отвечал коротко и сухо, даже презрительно.
Бисила заметила ее бесплодные попытки разговорить сына и под тем предлогом, что нужно помочь принести кофе, увела его на кухню, где сказала ему несколько слов на языке буби, после чего, к удивлению Кларенс, Инико стал вести себя немного любезнее. С этой минуты он начал проявлять явный интерес к ее расследованию, как потомка колонизаторов, что помогло Кларенс направить разговор в нужное русло.
— Можно
Та повернулась и с улыбкой кивнула.
— Насколько я поняла, вы с сыновьями жили в Сампаке? Можно уточнить, когда это было?
Бисила растерянно заморгала, и Кларенс показалась, что она с трудом удерживает улыбку.
— Мне хотелось бы спросить, не могли ли вы знать моего отца, — произнесла она. — Он работал на плантации в пятидесятых-шестидесятых годах.
— Дело в том, что белые не общались с нами, неграми, — ответила Бисила. — На плантации работало больше ста человек. Это все равно что большая деревня.
— Но ведь белых было не слишком много, — нахмурилась Кларенс. — Думаю, их все знали — во всяком, случае, по именам.
— Сказать по правде, — немного напряженным тоном произнесла Бисила, — я больше времени проводила у себя в деревне, чем на плантации.
Лаха и Инико тревожно и многозначительно переглянулись. Оба знали, что их мать не любит говорить о жизни на плантации, и теперь лихорадочно соображали, как заставить Кларенс замолчать.
— А ты знаешь, мама, — вмешался Лаха, намереваясь сменить тему, — Кларенс, оказывается, живет на севере Испании!
— Ну, как сказать, — ответила Кларенс. — Север Испании весьма велик, а моя родная долина совсем маленькая, как этот остров.
— И там всегда холодно и идет снег, да? — спросил Лаха.
— Я не смог бы жить в таком холоде, — высказался Инико, теребя в пальцах маленькую раковину на кожаном шнурке, висевшую у него на шее.
— Ты не смог бы жить ни в каком другом месте, кроме Биоко, — со смехом заявил Лаха.
— Ничего удивительного, — заметила Кларенс, пожав плечами. — Со мной то же самое. Порой я жалуюсь на погоду, климат и прочие неудобства, но при этом не могу долго жить вдали от родины. Такое вот любопытное смешение любви и ненависти.
Инико поднял на нее взгляд.
Огромные глаза смотрели так неотступно, что она покраснела.
Поистине, этот человек страшно ее нервировал.
— А как называется твоя деревня? — спросила Бисила, вставая, чтобы принести еще кофе.
— Ох, она очень маленькая, — ответила Кларенс. — Хотя сейчас ее знают многие, благодаря горнолыжной станции. Она называется Пасолобино.
От звона разбитой чашки, упавшей на стол, все вздрогнули. На пол побежали темные ручейки разлитого кофе. Бисила, поспешно извинившись, побежала на кухню за тряпкой, чтобы вытереть стол и убрать осколки. Остальные, как могли, попытались сгладить неловкость.
— Вот уж действительно — ужасное название! — пошутил Лаха.
— Говорят, все названия что-то означают. — В глазах Инико наконец промелькнуло что-то
Он чуть приподнял левую бровь.
— Но ты не выглядишь такой уж свирепой, — заметил он, впервые посмотрев на Кларенс.
— Ох, ты меня еще не знаешь! — дерзко ответила Кларенс, выдержав его взгляд.
— Ну, если там рядом горнолыжная станция, — вмешался Лаха, — то это, должно быть, богатое место.
— Сейчас — да, — ответила Кларенс. — А несколько лет назад долина была совершенно пустынна. Люди разъехались и жили в городе. Работы не было, один холод и коровы. Но теперь все по-другому. Теперь там поселилось много народу, вернулся кое-кто из старожилов, и условия жизни стали намного лучше.
— Вот видишь, Инико? — Лаха повернулся к брату. — Оказывается, прогресс — не так уж и плохо.
Инико немного помолчал, помешивая кофе ложкой.
— Думаю, на этот счет лучше спросить местных жителей, — сказал он наконец.
— А кто же тогда, по-твоему, я? — Кларенс почувствовала себя оскорбленной.
— Для Инико ты — примерно то же, что и я, — саркастически заметил Лаха. — Ты принадлежишь к банде завоевателей.
— Самое нелепое упрощение! — возмутилась она, и ее щеки жарко вспыхнули.
Она потянулась через стол к Инико, чтобы привлечь его внимание, похлопав по руке, и слегка повысила голос: — Очень легко делать выводы, не удосужившись даже разобраться в ситуации. Ты же ничего обо мне не знаешь!
— Ну, я достаточно тебя знаю, — усмехнулся он.
— Это ты так думаешь! Если мой отец был колонистом, как многие другие, это не значит, что я должна неустанно просить прощения...
Внезапно она застыла, задумавшись: а как она поступит, если вдруг окажется лицом к лицу со своим единокровным братом?
Инико покривил губы, затем посмотрел на Лаху и присвистнул.
— Должен признать, у нее есть характер...
Он произнес это примирительным тоном, но Кларенс рассердилась, что он предпочитает говорить о ней так, словно ее здесь нет. Она откинулась на спинку стула, не имея ни малейшего желания продолжать разговор. К счастью, в эту минуту с кухни вернулась Бисила с веником и совком в руках. Она казалась очень усталой. Лаха шагнул к ней, чтобы помочь, но его мать лишь покачала головой. Все четверо молчали, пока Бисила заметала на совок осколки чашки.
— Как звали твоего отца? — внезапно спросила она дрожащим голосом.
Кларенс наклонилась вперед, облокотившись о стол.
— Хакобо, — ответила она. — Его зовут Хакобо. И он еще жив.
От вопросов Бисилы снова затеплилась надежда. Имя ее отца не настолько распространенное, чтобы его можно было легко забыть. Но что это? Ей почудилось, или Бисила действительно окаменела?
Она подождала несколько секунд, прежде чем снова спросить:
— Вы его знали?
Бисила покачала головой, прерывистыми движениями вытирая стол.