Паломино (Саманта)

Стил Даниэла

– Ты серьезно?

– Ну да! Хочешь на нее посмотреть?

– Ты не шутишь? С удовольствием! А Мелли не слишком сейчас слаба?

– Нет, конечно! В четвертый раз это все проходит куда легче. Страшно сказать, но даже из родильной палаты ее не выкатывали на каталке, а она вышла сама! Я чуть с ума не сошел от беспокойства, но врач сказал, все о’кей.

– Ой, у меня при одном только рассказе об этом мурашки по коже забегали. – Как все нерожавшие женщины, Саманта с трепетом относилась к этому, для нее в родах была какая-то мистика.

В обеденный перерыв Сэм и Чарли поехали в роддом. У сияющей Мелли в розовом халате с кружавчиками и в розовых атласных шлепанцах был счастливый, здоровый вид; а на ее руках угнездилась крошечная бело-розовая

малютка. Сэм долго не произносила ни слова. Она молча уставилась на маленький сверточек, не сводя глаз с лица девочки.

– Какая она красивая, Мелли! – благоговейно прошептала наконец Сэм, и стоявший позади нее Чарли довольно хохотнул.

– Да, но мы назвали бы ее Самантой, даже если б она не блистала красотой.

Сэм обернулась и сделала грозное лицо. Впрочем, замечание Чарли хотя и снизило торжественность момента, но отвлекло Саманту от грустных мыслей: ее внезапно охватила тоска по тому, чего она была лишена навсегда, – по великому чуду произвести на свет свое дитя. В последнее время ее редко посещали подобные мысли, но сейчас, когда Сэм глядела на новорожденную девочку, ее сердце заныло снова.

– Хочешь ее подержать? – Мелинда никогда еще не выглядела столь очаровательной.

Казалось, из самой глубины ее души исходит спокойное сияние, обволакивавшее драгоценную ношу – малютку, покоившуюся в надежных материнских объятиях.

– Нет-нет, – Сэм покачала головой и присела на край кровати, по-прежнему не сводя глаз с младенца. – Я боюсь ей что-нибудь сломать.

– Ты что! Дети гораздо крепче, чем это кажется. – Матери всегда так говорят. – Ну же… попробуй!

И Мелинда без предупреждения сунула Саманте в руки малышку, которая потянулась, а потом снова свернулась калачиком, и по ее лицу промелькнула улыбка. Малютка крепко спала. Саманта, замирая от нежности, чувствовала тепло ее тельца.

– Какая она крошечная!

– Вовсе нет! – засмеялась Мелли. – Она весит восемь с половиной фунтов!

Однако уже через минуту новорожденная Саманта ощутила прилив голода и с криком проснулась, требуя маму. Сэм-старшая отдала ее Мелинде и поспешила вместе с Чарли на работу, в который раз осознав, сколь многого она в жизни лишена. В такие мгновения бесплодие страшно ее угнетало – наверное, такую же тяжесть она ощущала бы, окажись в ее желудке огромный камень.

Остановившись на пороге своего кабинета, Сэм вдруг о чем-то вспомнила и окликнула Чарли:

– Слушай, значит, ты поедешь со мной?

Он кивнул, улыбнувшись.

– Мне все равно пришлось бы это сделать.

– Почему? – удивилась Саманта.

– Должен же я защитить нашего ковбоя, а то ты его, чего доброго, изнасилуешь!

– Сомневаюсь, что мне это удалось бы, – усмехнулась Саманта, входя в кабинет.

На душе у нее стало чуть полегче, однако тоска, охватившая ее при виде маленького ребенка, в тот день так до конца и не прошла.

– Все готовы? – Чарли, широко улыбаясь, посмотрел на свою команду, потом слегка поклонился провожающим и взмахнул рукой, призывая начать посадку в самолет.

Они летели в Аризону обычным самолетом, но группа оказалась столь многочисленной, что создавалось впечатление, будто все места в первом классе принадлежат им. В состав группы входили семь человек из кинокомпании, а также Сэм, Чарли, два их ассистента, Генри Джонс-Адамс – английский актер – и его друг. Ну, и еще горы чемоданов и оборудования, множество ящиков и коробок. Генри и его приятель взяли с собой собачку, белого карликового пуделя по кличке Джорджи, и Саманта молила бога, чтобы пудель не бросился под ноги лошадям. В противном случае для пуделя все будет кончено… да и съемки скорее всего придется прервать.

Кроме того, в Аризоне их должны были встретить гример и парикмахер, работавшие в Лос-Анджелесе: им предстояло сопровождать группу до конца съемок.

– Как ты думаешь, они ничего из наших вещей не забыли? – нервно прошептал приятель Генри, обращаясь к Саманте.

Она ответила, что беспокоиться совершенно не о чем.

– Но у нас столько багажа! – не успокаивался он.

– Да тут к этому привыкли. Тем более, – Сэм ободряюще улыбнулась, – что мы летим первым классом.

Как будто это имело какое-то значение! Как будто это гарантировало, что в полете не потеряют его шикарный чемодан, купленный в магазине «Вуиттон», сумки из «Самсонита», принадлежащие другим членам съемочной группы, или оборудование, стоившее кучу денег. Сэм в очередной раз осознала, что ей придется изрядно попотеть в этой поездке. Она продумала концепцию фильма, практически самостоятельно написала весь текст, нашла съемочные площадки, подобрала актера на главную роль, произвела отбор остальных людей, решила, в какую кинокомпанию стоит обратиться, утрясла с ними финансовые вопросы, и вот теперь в ближайшие две недели, за которые они побывают в четырех разных местах, ей предстоит ободрять всех членов съемочной группы, говорить, что скоро обед, совсем скоро, вот только еще пару дублей отснимем – и все, а погода завтра будет попрохладней, и кондиционер в гостинице к полудню починят, и еда на новом месте, в новом городе, наверное, будет получше… Присутствие нервного бойфренда «голубого» Генри и их французского пуделя не сулило никакого облегчения. Но, с другой стороны, Генри Джонс-Адамс оказался на поверку человеком уравновешенным, забавным собеседником и вообще хорошим парнем, поэтому Сэм надеялась, что он будет призывать своего любовника и их общего любимца-пуделя к порядку. Сексуальные пристрастия Генри были Саманте безразличны, но ее несколько раздосадовало, что он хочет взять с собой эту небольшую свиту. Однако Генри упорно настаивал на своем, а агентство так в нем было заинтересовано, что даже в том случае, если бы Генри вздумалось отправиться на съемки вместе со своей матерью и не одним, а четырнадцатью дружками, ему не отказали бы.

Спиртное, предложенное стюардессой, успокоило нервы и придало всем бодрости. Чарли был в ударе, веселил всю компанию, и через полчаса после отлета из Таксона они расслабились. Работы на тот день запланировано не было. Саманте и ее коллегам предстояло проехать в трех взятых напрокат фургонах, погрузив в них все оборудование, сто пятьдесят миль до места назначения, а потом плотно поесть и как следует выспаться, чтобы на следующий день, приступив к съемкам, все были «как огурчики». Вот когда ей пригодится приобретенная на ранчо привычка вставать ни свет ни заря! Ведь во время съемок, наверное, она будет подниматься в половине пятого. А по вечерам Сэм собиралась еще час-другой потратить на свои личные дела. Она уже составила список людей, с которыми ей хотелось поговорить, и решила после каждого рабочего дня немного задерживаться на ранчо, чтобы поболтать с ковбоями. Вдруг кто-нибудь где-нибудь работал вместе с Тейтом? Вдруг она получит хоть малюсенькую зацепку: адрес родственника, старого хозяина Тейта или человека, который знает, где сейчас Тейт? Сэм считала, что стоит попытаться. Да что угодно стоит предпринять, главное – не сидеть сложа руки! Когда самолет пошел на посадку, Саманта тихонько улыбнулась, лелея в сердце надежду. Кто знает? Может быть, в один прекрасный день она зайдет на ранчо, увидит высокого, красивого ковбоя, прислонившегося к столбу забора, и на сей раз это будет не какой-нибудь там незнакомец?.. Это будет Тейт, зеленоглазый Тейт, и он ласково улыбнется ей губами, которые она так любила целовать… Тейт…

– Ты что, Сэм? – Чарли похлопал ее по плечу.

Саманта вздрогнула от удивления, обернулась и заметила, что он смотрит на нее как-то странно.

– А? Что? – Она еще не до конца пришла в себя.

– Да я к тебе уже десять минут обращаюсь!

– Очень мило.

– Я хотел узнать, кого ты хочешь посадить за руль двух других машин.

Саманта поспешно включилась в работу и принялась отдавать распоряжения, однако мысли ее по-прежнему были далеко: во время посадки, глядя на горизонт, она втайне надеялась, что, может быть, завтра или послезавтра ей удастся найти Тейта…