Память льда
Шрифт:
— Осадный пандус, — сказал Штырь спокойным, почти безразличным тоном. — Они хотели взять нечто…
— Нас, — прогудел голос сверху.
Арбалеты уставились в небо.
Паран поглядел на плоскую крышу здания. На краю виднелось двенадцать фигур. Их слабо освещали далекие огни.
— Они принесли лестницы, — продолжал голос, уже на дару. — Но мы все равно отбили их.
Эти воины не были из Серых Мечей. Они в доспехах, но это коллекция всякого рванья. У всех видимые части кожи покрыты полосами и зубцами. Словно тигры в человеческом обличье.
— Мне
Говоривший с ними человек, высокий и широкоплечий, с белоснежно — белыми саблями в руках, склонил голову набок. — Это не раскраска, малазанин.
Повисло молчание.
Потом он взмахнул саблей. — Поднимайтесь, если хотите.
С края крыши скользнули лестницы.
Ходунок колебался. Паран подошел ближе. — Думаю, нужно. С этим человеком и его сторонниками что-то…
Баргаст фыркнул: — Правда? — Он махнул Сжигателям, показывая на лестницу.
Паран наблюдал за восхождением, решив, что будет последним. Он увидел, что Хватка сгорбилась. — Проблемы, капрал?
Она вздрогнула, потерла правую руку.
— Вы больны, — сказал капитан, подходя и всматриваясь в ее бледное лицо. — Ранение? Идите к Колотуну.
— Он не поможет, капитан. Не заботьтесь об этом.
Я точно знаю, что ты чувствуешь. — Тогда вверх.
Капрал сделала шаг к ближайшей лестнице, словно к виселице.
Паран бросил взгляд к подножию пандуса. Там маячили смутно видимые фигуры. Слишком далеко для прицельного огня. Похоже, не горят желанием карабкаться вверх. Капитан не удивился. Полез наверх, борясь с уколами боли.
Крыша здания походила на небольшой лагерь беженцев. Навесы, палатки, курящиеся костерки, разожженные в щитах. Пакеты с едой, фляги с водой и вином. Ряд завернутых в покрывала — павшие, всего семеро. Паран видел в палатках и других лежащих людей, вероятно, раненых.
У ведущего на крышу люка реял флаг — ничто иное, как желтая детская туника, покрытая темными полосами.
Воины молча наблюдали, как Ходунок расставил часовых по углам крыши, чтобы наблюдать за соседними домами и обстановкой внизу.
Предводитель внезапно повернулся — текучее, ужасающе грациозное движение — и взглянул в лицо капралу Хватке. — У тебя есть кое-что для меня, — громыхнул он.
Ее глаза широко раскрылись: — Что?
Он вложил в ножны одну из сабель и подошел к ней. Паран и остальные смотрели, как этот человек схватил правую руку Хватки. Сжал закованный в кольчугу бицепс. Что-то тихо щелкнуло.
Хватка зашипела.
Через миг она бросила меч, звякнувший о просмоленную крышу, и начала резкими, торопливыми движениями срывать кольчугу. Ее речь походила на поток облегчения: — Хвала Беру! Не знаю, кто вы, господин, но клянусь Худом, они меня убивали. Все туже и туже. Боги, какая боль! Сказал, они никогда не снимутся. Сказал, это мне во благо. Даже Быстрый Бен сказал, не может иметь дел с Тричем. Летний Тигр безумен, болен…
— Мертв, — прервал ее дарудж.
Наполовину стащившая кольчугу
— Женщина, Летний Тигр возвысился. Трич — Трейк — теперь идет среди богов. Я возьму их, и благодарю за доставку на руки.
Она вытянула руку из кольчужного рукава. Костяные браслеты загремели, спускаясь на предплечье. — Вот! Ура! Прошу! Рада служить…
— Худ возьми твой язык, Хватка, — буркнул Дергунчик. — Ты всех удивляешь! Просто дай ему клятую штуку!
Капрал огляделась. — Дымка! Где, во имя Бездны, ты прячешься?
— Я здесь, — пробурчал голос позади Парана.
Он дернулся. Черт ее дери!
— Ха! — каркнула Хватка. — Слышишь меня, Дымка? Ха!
Дарудж закатал рваный рукав. Толстые, великолепно прорисованные мускулы покрывали полосы. Он надел три браслета на запястье, продвинул за локоть. Слоновая кость звякнула. Нечто сверкнуло янтарем в темноте под ободком его шлема.
Паран смотрел на него. В человеке жил зверь, древний, пробужденный дух. Вокруг даруджа бурлила сила, но капитан чувствовал, что она рождена не только зверем внутри него — зверем, предпочитающим одиночество — но и прирожденным даром повелевать людьми. Звериная сила была каким-то образом подчинена этим лидерским качествам. Единение, замечательный союз. Этот человек очень важен, тут не может быть ошибки. Здесь нечто готовится, и мое присутствие не случайно. — Я капитан Паран из Войска Однорукого.
— Вы как раз вовремя. Точно, малазанин?
Паран моргнул. — Господин, мы спешили как могли. В любом случае ваше освобождение произойдет ночью и утром при помощи кланов Белых Лиц.
— Отец Хетан и Кафала, Хамбралл Тавр. Хорошо. Пришло время повернуть прилив.
— Повернуть прилив? — взвился Дергунчик. — Звучит, словно тебе не нужна помощь в этом повороте!
— Ходунок! — крикнул Еж. — Мне не по себе от того, что внизу. Трещины. Вся крыша сплошная трещина.
— То же и в стенах, — отозвался второй сапер. — Везде.
— Дом заполнен телами, — сказал тощий воин в лестарийских доспехах, стоявший рядом с даруджем. — Похоже, они вспучились.
Не сводивший глаз с громадного даруджа Паран спросил: — У вас есть имя?
— Грантл.
— Вы секта или что-то в этом роде? Воины храма?
Грантл медленно оглядел его. Забрало шлема скрывало выражение его лица. — Нет. Мы никто. Ни один из нас. Все это из-за женщины. И она умирает…
— В какой палатке? — прервал его высокий, тонкий голос Колотуна.
— Садок Денал отравлен…
— Вы чувствуете это, Грантл? Интересно. — Целитель помедлил, затем спросил снова: — Какая палатка?
Лестари — компаньон Грантла показал: — Там. Ее крепко ранило. Кровь в легких. Она может уже… — Он замолчал.
Паран пошел вслед за Колотуном к рваной палатке.
Лежащая внутри женщина была бледна, юное лицо заострилось и пошло пятнами. На губах пенилась кровь.
Тут что-то еще…
Капитан смотрел, как целитель встает около нее на колени, простирает руки.