Память льда
Шрифт:
— Хотя я не люблю терять демонов, Эмансипор, я не считаю всех гостей зловредными. Освобождение моего Сиринфа было единственным выбором, и к тому же поступком большой смелости. Конечно же, цепь была лишь половиной чар; приказы на ошейнике так легко не удалить. Так что потерпим, пока гость или гостья не решится нанести официальный визит.
Желудевая головка Талемендаса склонилась к уху Бена. — Оставь меня здесь, колдун. Вероломство от такого человека не просто вероятно, но неизбежно.
Быстрый Бен дернул левым плечом. Древопойманный
Улыбаясь, маг вышел из садка, начал сбивать песчаную пыль с туники и капюшона.
Сидящий медленно закрыл книгу. Глаз он не поднимал. — Эмансипор, подайте вина мне и моему гостю.
Лакей развернулся, увидел Быстрого Бена. — Дыханье Худа! Откуда этот вышел!?
— У стен есть уши, глаза и все остальное. Занимайтесь своим делом, Эмансипор. — Наконец-то человек поднял голову и встретил взгляд Бена.
Глаза, как у ящерицы. Ну, я никогда прежде такого не боялся, так зачем начинать? — Вино — это превосходно! — сказал Быстрый Бен на дару.
— Какого-нибудь… цветочного, — добавил некромант, когда лакей направился боковой двери.
Вона на каминной доске остановилась и поглядела на мага, склонив голову набок. Через несколько секунд ее маятникообразное хождение возобновилось.
— Прошу, садитесь. Мое имя Бочелен.
— Быстрый Бен. — Колдун подошел к плюшевому креслу напротив некроманта и уселся. Тот вздохнул: — Интересное имя. Весьма впору, насколько я могу судить. Увернуться от атаки Сиринфа… я думаю, он напал, как только вы освободили его?
— Умно, — согласился Быстрый Бен. — Вы прицепили к ошейнику тайное заклинание, убивающее любого, кто снимет цепь. Полагаю, кроме вас самого.
— Я никогда не освобождаю демонов, — ответил Бочелен.
— Никогда?
— Любое исключение в чарах ослабляет их. Я такого не позволяю.
— Бедные демоны!
Бочелен пожал плечами: — Я не сочувствую обычным орудиям. Разве вы оплакиваете кинжал, если он сломается в чьей-то спине?
— В зависимости от того, умер ли ублюдок или только разъярился.
— Ах, но тогда вы оплакиваете себя самого.
— Я пошутил.
Бочелен молча воздел тонкую бровь.
Последовавшее молчание было нарушено возвратившимся Эмансипором. Он притащил поднос с запыленной бутылкой и двумя хрустальными кубками.
— А для себя стакан не взяли? — спросил некромант. — Разве я такой уж анти- эгалитарианец, Эмансипор?
— Гм… я сделал большой глоток в погребе, хозяин.
— Да ну?
— Чтобы убедиться, что оно цветочное.
— И оно?
— Не уверен. Возможно. Что такое 'цветочное'?
— Гмм… думаю, надо продолжить ваше образование в столь тонких предметах. 'Цветочное' есть противоположность 'деревянистому'. Иными словами, не память о горьком соке, но нечто сладкое, как нарциссы или череповенчик…
— Это же ядовитые цветы, — сказал Быстрый Бен в легкой тревоге.
— Но милые и сладостные на вид, а? Полагаю, никто из нас не имеет обыкновения есть цветы — я просто предлагал дорогому
— А, понял.
— Так вот, Эмансипор, пока вы не разлили по бокалам. Было послевкусие горьким или сладким?
— Э, какое-то густое, хозяин. Вроде железа.
Бочелен встал и взял бутылку. Поднес к глазам, понюхал из горлышка. — Идиот, это же кровь из коллекции Корбала Броча. Не тот ряд, а противоположный. Неси обратно в погреб.
Вытянутое лицо Эмансипора стало пергаментно — белым. — Кровь? Чья?
— А это имеет значение?
Эмансипор хватал ртом воздух. Быстрый Бен откашлялся и сказал: — Для вашего слуги, похоже, ответ будет скорее 'да', чем 'нет'.
Ворона каркнула, склонила голову.
Колени лакея ослабли. Кубки на подносе зазвенели друг о дружку.
Бочелен нахмурился, снова понюхал бутылку. — Ну, — сказал он, возвращая ее на поднос, — не меня надо спрашивать, но думаю, это кровь девственницы.
Быстрому Бену оставалось только спросить: — Как вы дагадались?
Бочелен разглядывал его, высок подняв брови. — Ну как же, она деревянистая.
К Худу планы. Паран сгорбился на одной из скамей совещательного зала Трелла. Казалось, царящая снаружи ночь пробирается в большую, пыльную комнату, угашая свет факелов на стенах. Пол перед ним был вскрыт, показывая беспорядочно сваленные, покрытые окаменевшей пылью лодки. Лежавшие в них спеленутые тела были уже вынесены Баргастами, с подобающими церемониями; однако капитан чувствовал, что самые важные артефакты остались здесь. Его взор не отрывался от морских ладей, словно они скрывали истины, способные потрясти до глубин души… если бы он смог их разгадать.
Боль отдавалась эхом в его животе. Он полагал, что смог открыть источник своей болезни. Он не из стремящихся к силе, однако сила была брошена ему, без его разрешения. Не такая ясно видимая, как меч Драгнипур, ничего такого, что он мог бы вращать над головой, прорубаясь сквозь толпы врагов, словно демон-мститель, поклоняющийся лишь ледяной справедливости. Но тем не менее сила. Чувствительность к незримым потокам, знание связей, пролегающих между всеми и всем. Презирающий власти Ганоэс Паран избран судией. Миротворцем, чья обязанность — налагать правила игры на игроков, отвергающих любые попытки ограничить их своеволие и свободу действий.
Хуже, чем в малазанской администрации Анты. Держаться норм закона, когда со всех сторон идет давление — конкурирующих ли партий, или желаний самой Императрицы. Тянут и толкают, тащат и гнут — простейшее из возможных решений превращается в кошмар. Не удивительно, что тело взбрыкивает, стремясь избавиться от навязанных забот.
В этом зале Трелла он был один. Сжигатели мостов нашли казармы гидрафов более подходящими для себя; нет сомнений, сейчас они играют и пьют с полусотней гидрафов, составляющих внутреннюю стражу дворца. А жрецы Совет Масок удалились еще вечером.