Память льда
Шрифт:
С началом нового дня жрецы Совета Масок торжественно пройдут по городу, на свой манер уверяя, что власть остается, что кто-то держит руку на пульсе, что жизнь может начаться снова. Но сейчас, в тихой темноте — час, выбранный Итковианом, чтобы смягчить потрясение от вида руин — когда жрецы громко храпят в Трелле, Серые Мечи (которых осталось триста девятнадцать, включая находившихся в тоннелях) заняли позиции у выходов и в местах собраний.
Они стояли там, чтобы соблюдать законы военного времени и организовать выход горожан; но Итковиан хорошо сознавал, что основное значение их дежурства — психологическое.
Мы
Горе — это тьма; победа и ее последствия — подобны заре, медленному избавлению от гнета потерь, медленному осознанию размеров разрушений. Невозможно подавить протест, родившийся в душе каждого горожанина — протест против жестокой случайности рока — но Серые Мечи станут просто, твердо присутствовать. Они станут знаменем города.
И мы еще живы.
Когда эта задача будет выполнена, размышлял Итковиан, окончится и действие контракта. Наведение порядка и восстановление закона можно оставить на гидрафов. Выжившие Серые Мечи покинут Капустан, чтобы никогда, вероятно, не вернуться. Теперь Надежного Щита заботило будущее его компании. С семи тысяч до трехсот девятнадцати: осада, от последствий которой Серые Мечи, возможно, не оправятся никогда. Но даже с такими жуткими потерями можно было бы справиться. Изгнание Фенера из его садка — другое дело. Армия, присягнувшая лишенному силы богу подобна, убежден Итковиан, любой другой банде наемников. Собрание случайных людей с редкими вкраплениями профессиональных солдат. Столбик монет без станового хребта. Мало знал он компаний, способных похвалиться честью и единством; немногие могли стоять до конца, когда возможно бегство.
Набор рекрутов, восстановление сил становится проблематичным. Серым Мечам нужны трезвые, твердые личности; те, кто приемлют дисциплину высшего уровня; те, кто серьезно относится к клятвам.
Двойные Клыки, но мне нужны фанатики…
Но такого рода личности не любят себя чем бы то ни было связывать. Маловероятная комбинация.
Но даже если найдутся такие люди, кому они должны принести клятву? Не Трейку — ядро его армии под водительством Грантла уже создано.
Итковиан знал еще двух воинственных богов; северные боги, которым редко поклоняются в южных землях.
Как там называла меня Хетан? Никогда котом или медведем. Нет. В ее глазах я — волк.
Нут так и быть по сему…
Он поднял голову, всмотрелся в толпящихся на агоре выживших горожан, обнаружил еще одного всадника.
Женщина наблюдала за ним.
Итковиан жестом подозвал ее.
Через несколько секунд ей удалось проехать через толпу. — Сир?
— Найдите капитана. У нас троих есть дело, сир.
Женщина отдала честь и развернула лошадь.
Они скакали через город под лазоревым утренним небом. Выехав через северные ворота, где в трети лиги разместились охраняемые небольшим арьергардом палатки и юрты Баргастов. От бесчисленных костров поднимались дымки — старики и старухи готовили завтрак. На окраинах лагеря уже резвились дети — чуть потише их городских сверстников, но не менее энергичные.
Трое Серых Мечей пересекли разграбленные остатки лагеря паннионцев и углубились в ближайшие ряды палаток Баргастов.
Итковиан не удивился, когда у границы лагеря их встретили полдюжины седовласых старух. Есть некие течения, приведшие
Он остановил коня перед Старейшими Баргастов.
Некоторое время все молчали. Затем одна из старух кашлянула и махнула рукой: — Идите сюда.
Итковиан, рекрут и капитан последовали за старухами в юрту.
— Немногие люди приходят сюда, — сказала кудесница, прохромав к другой стороне центрального очага и усевшись на груду мехов.
— Мне оказана честь…
— Не надо! — отвечала та со смешком. — Вот если бы ты убил какого — нибудь воина и тащил труп за волосы, а его родственники гнались за тобой… Юный воин, ты среди старых женщин, а это самое опасное на свете!
— Но поглядите на него! — крикнула вторая старуха. — У него нет страха!
— Очаг его души покрыт пеплом, — фыркнула третья.
— Но даже если это так, — продолжила первая, — то, чего он ищет, может разжечь огненную бурю в зимнем лесу. Тогча и Фаранд, любящие друг друга целую вечность, зимние сердца, воющие в дальних крепях Ледерона и еще дальше — мы слышим во снах их скорбные кличи. Ты нет? Они приближаются, но не с севера, о нет, не с севера. А теперь этот человек. — Ее лицо скрылось в дыме очага. — Этот человек…
Последние слова прозвучали как вздох.
Итковиан перевел дыхание, кивнул на рекрута: — Это Смертный Меч…
— Нет, — пробурчала старуха.
Надежный Щит запнулся: — Но…
— Нет, — повторила она. — Он уже найден. Он есть. Все уже сделано. Погляди на ее руки, Волк. В них так много заботы. Она должна стать Дестриантом.
— Вы… вы в этом уверены?
Старуха кивнула на капитана: — А эта, — продолжила она, игнорируя вопрос Итковиана, — она будет тем, кем был ты. Она примет бремя — ты, Итковиан, показал ей все, что нужно. Эта правда в ее глазах, в ее любви к тебе. Пусть прозвучит ответ — в доброте, в крови. Она станет Надежным Щитом.
Он медленно повернулся к капитану Норул. Та выглядела пораженной.
— Сир, это…
— Ради Серых Мечей, — сказал Итковиан, стараясь удержать прилив отчаяния и боли. — Это нужно сделать, сир, — проскрипел он. — Тогг, Повелитель Зимы, давно забытый бог войны, названный среди Баргастов духом — волком, Тогчей. И его потерянная подруга, волчица Фандерай. Фаранд на языке Баргастов. Сейчас среди нас больше женщин, чем мужчин. Должно быть призвано Таинство, все должны склониться перед богом — волком и богиней — волчицей. Вам придется стать Надежным Щитом, сир. А вам, — обратился он к испуганной раскрывшей глаза рекруту, — стать Дестриантом. Серые Мечи меняются, сиры. Благословение наше — среди этих мудрых женщин.
Капитан отступила, зазвенев доспехами. — Сир, вы Надежный Щит Серых Мечей…
— Нет. Я Надежный Щит Фенера. А Фенер… пропал.
— Компания практически истреблена, сир, — сказала капитан. — Восстановление маловероятно. Вопрос качества…
— Вы наберете фанатиков, капитан. Это качество разума, воспитания и культуры жизненно важно. Вы должны искать, сир, вам нужны люди такого сорта. Люди, у которых пропала вера, у которых разрушены жизни. Люди, которых сделали… потерянными.
Норул кивала, но он не видел понимания в ее серых глазах.