Память льда

Эриксон Стивен

— Скачущие как щенки.

— Так точно, капитан. Если еще точнее, как волчата. — Оба малазанина внезапно остановились. Через миг встал и Итковиан, словно словесный поток Крюппа оживил некую сокрытую сущность, взвихрившись около нее, как вода вокруг утеса. Утес… одна из истин Крюппа? Эти малазане к ним привыкли — или просто умнее меня?

— Ну-ка поподробнее, — пробурчал Паран.

— Подробнее о чем, уточните, дорогой капитан? Крюпп пирует над коварной неоднозначностью, это точно, и таит секреты, как полагается любому уважающему себя обладателю секретов… их таить. Касается ли их

суть связанного законом чести отставного наемника, шагающего рядом с нами? Не напрямую, но касается. Или, скорее, компании, которую он так недавно покинул. Не напрямую, еще раз настаивает Крюпп. Два древних бога, некогда просто духи, первые сошедшие к смертным — этим Т'лан Имассам из плоти и крови, много веков назад. Их самые древние компаньоны. И их сородичей, до сих пор с любовью следующих за Имассами.

Два волчьих бога, так? Никто из присутствующих не помнит историю их разлучения, их вечного поиска друг друга? Конечно, все вы помните. Такая горестная сказка, ее никогда не забывают впечатлительные дети. Но что разлучило их? Как говорит сказка? 'И однажды ужас посетил землю. Ужас с темного неба. Он спустился, чтобы разрушить мир. Так любящие были оторваны друг от друга, чтобы никогда не встретиться'. Ну, и так далее и тому подобное, бла бла бла.

Господа, этот ужас — конечно, ничто иное, как роковое падение Увечного Бога. Потребовавшееся для выживших сил целение стало трудной, тяжкой задачей. Старшие Боги делали что могли, но поймите, они были моложе волчьих богов и, что более значимо, они не обрели возвышение, шагая бок о бок с людьми — с теми, что в один далекий день стали людьми, конечно же…

— Прошу, хватит! — фыркнул Паран.

— Но Крюпп не может! Остановиться здесь — значит потерять все, что уже сказано! Остались лишь смутнейшие воспоминания, но даже и они уступают наползающему мраку. Ломкие фрагменты, словно вещие сны, потерянные и забытые обещания воссоединения и возрождения… одинокие блуждания в тундре, среди воющих ветров — но уже близится обещанное спасение! Дух с острыми гранями, чтобы удержать прочих на нужном курсе, невзирая на испытываемую боль. Другой дух, чтобы справляться с страданием оставленности, пока на него не отыщется подобающий ответ. И еще третий дух, полный любви и сострадания — хотя немного глупый, что извинительно, учитывая обстоятельства. И четвертый, владелец силы, способной достичь необходимого возмещения старых ран…

— Четвертый? — взвился Быстрый Бен. — Кто четвертый в Лисе?

— Ну как же, дитя семени Гадающего по костям Т'лан Имассов. Дочь Прана Чоля, та, коей действительно принадлежит ее ведомое вам имя!

Итковиан поглядел вперед, на Вискиджека и Корлат, вставших в двадцати шагах у входа в большой шатер. Они смотрели на их группу, без сомнения любопытствуя, но придерживаясь почтительной дистанции.

— Итак, Крюпп советует всем и каждому, — вновь заговорил дарудж удовлетворенным тоном, поглаживая руками толстое брюшко, — веру, терпение. Ждите того, чего нужно ждать.

— И это вы называете объяснением? — скривил губы Паран.

— Самой парадигмой объяснения, дорогие друзья. Неоспоримой, ясной, хотя несколько оригинально изложенной. Точность — точное искусство. Остроумие господствует и предотвращает

уклонение от прямого ответа. Истина — вещь не тривиальная, знаете ли…

Итковиан махнул рукой Вискиджеку и Корлат и пошел в их сторону.

Паран крикнул ему в спину: — Итковиан?

— Я припомнил этот гредфалланский эль, — ответил он через плечо. — Прошли годы, сир, но жажда вдруг стала невыносимой.

— Я согласен. Подождите.

— Действительно, подождите, вы трое! А как насчет выдающейся жажды Крюппа?

— Ну что же, — ответил Быстрый Бен, направляясь к Парану и Итковиану, — удовлетворите ее оригинальным способом, или, если хотите, нетривиальным.

— О, ха ха! Это не Вискиджек так приветливо машет рукой Крюппу? Благородный, великодушный солдат этот Вискиджек! Момент! Крюпп поймает своего…

* * *

Две женщины — моряка уселись на булыжники, некогда уложенные кругом, шагах в пятнадцати от стоящей Серебряной Лисы. Тени удлинялись — на прерию наползали сумерки.

— Ну, — прошептала одна, — как долго это продлится?

— Думаю, она общается с Т'лан Имассами. Видишь вокруг нее клубы пыли? Может, на всю ночь.

— Я голодна.

— Да я бы съела эти кожаные ремни, дорогая.

— Беда в том, что они про нас забыли.

— Это не беда. Наверно, мы больше не нужны. Ей не нужны стражи. Ну, в любом случае, не такие грязноносые смертные, как мы. И мы уже увидели, что должны были увидеть. То есть давно пора рапортовать.

— Любовь моя, у нас не просили рапорта. Мы должны просто рассказать все новости.

— Да, но никто так и не пришел. Я так и ждала с самого начала.

— Ну, это не значит, что мы можем идти прочь. Может, как раз сейчас что-то случится…

Другая женщина повернулась и вздохнула: — Это не те, кому мы смогли бы рапортовать. Видит Худ, я даже не узнаю их.

— Конечно, узнаешь. Одну хотя бы. Это колдунья трайгаллов Харадас.

— Я сказала бы, другая — солдат. Девка из Элина, эдак бедрами виляет…

— А рожа каменная.

— Да, и глаза злые. Она, верно, из Серых Мечей. Я видела ее на переговорах.

— Да. Ну, они идут сюда.

— Как и я, — произнес голос слева. Морячки повернулись и увидели, что Серебряная Лиса присоединилась к ним. — Жуткая это вещь, — пробормотала она.

— О, какая?

— Собрание женщин.

Солдаты прыснули. — Ну, мы не особо болтливы же?

Лиса улыбнулась их комическому тону. — У ривийцев болтают обычно мужчины. Женщины слишком заняты — дают им поводы поболтать.

— Хм. Вот это новость. Я ж думала, у них все сорта старинных законов против измены — побивание камнями, изгнание — так ведь эти племена делают?

— Не ривийцы. Лечь с чужим мужем — у них это первое развлечение. У женщин, конечно же. Мужчины, конечно же, принимают это слишком серьезно.

— Спросите меня, они все принимают слишком серьезно, — буркнула одна из моряков.

— Это от самомнения, — кивнула Лиса.

Харадас и ее спутница подошли к ним. За ними, шагах в шестидесяти, показался и одинокий Баргаст.

Колдунья — купчиха поклонилась Серебряной Лисе, потом и двум малазанкам. — Сумрак — колдовское время, не так ли?