Память льда
Шрифт:
— Высушен и повешен на крючок в кладовке Увечного Бога? — Итковиан пожал плечами: — Каладан Бруд и Верховный Кулак выбрали города, цели своих походов. Лест, Сетта, Маурик и Коралл. Я полагаю, что лишь последний из них все еще жив. Ни один из первых трех городов не способен прокормить армию защитников; не способен кормить даже своих жителей, если таковые еще остались. У Провидца нет выбора, кроме как сосредоточить все силы в городе, в котором расположился сам; у его солдат нет иного выбора, как перенять привычки тенескоури.
Грантл поглядел озадаченно: — Итковиан, вы описываете империю, которая изначально не намеревалась кормить саму себя.
— Вместо этого она намеревалась бесконечно расширяться.
— Но даже тогда она существовала бы лишь на внешних окраинах, вечно разрастаясь от мертвого ядра и тем увеличивая его. — Итковиан кивнул. — Да, сир.
— Итак, если Даджек и Бруд ожидают битв под Сеттой, Лестом и Мауриком, их может ждать сюрприз.
— Так я полагаю.
— Этим малазанам предстоит долгий и бесполезный переход, если вы правы, — заметил Грантл.
— Может быть, есть и другие причины для разделения сил, Смертный Меч.
— Они не так едины, как стараются нас уверить?
— Под одним командованием объединились могучие силы, сир. Удивительно, что до сих пор не произошло серьезного столкновения воль.
Грантл помолчал.
К носовой части баржи были приставлены широкие плетеные щиты. Отряд наемников работал с завидной скоростью.
— Давайте надеяться, — наконец сказал Грантл, — что осада Коралла надолго не затянется.
— Она не затянется, — ответил Итковиан. — Предсказываю единственную атаку, призванную завевать быстрое преимущество. Комбинация живой силы и колдовства. Массированное уничтожение защитников — таково намерение Кулака и Полководца. Они прекрасно сознают риск любых длительных приготовлений.
— Звучит предсказанием мясорубки, Итковиан.
Стонни Менакис стояла сзади них, держа под уздцы свою лошадь. — Идите же, вы двое — клятая баржа причалила, а вы всех задерживаете. Если я хоть немного запачкаю новые одежды — убью любого, кто засмеется. С полосками он или без.
Итковиан улыбнулся: — Я хотел похвалить ваш наряд…
— Кудесники из Трайгалл. Заказала у моего излюбленного портного в Даруджистане.
— Сир, кажется, вы предпочитаете зеленое.
— Видел как-нибудь джаэльпарду?
Итковиан кивнул: — Эти змеи известны в Элингарте.
— Джаэльпарда, 'смертельный поцелуй'. Этот оттенок как раз ее, так ведь? Лучше бы было так. Я ж дорого заплатила. А этот бледный золотой — видите? Отделка плаща? Похоже на брюшко белого паральта?
— Паука?
— Да, смертельный укус. Это его цвет.
— Я бы ни с чем его не спутал, — согласился Итковиан.
— Отлично. Я рада, что кто-то здесь понимает все тонкости высокой цивилизации. Теперь двигайте клятых лошадей, или очень
— Слушаемся, сир.
Капрал Хватка заметила, что Деторан тащит Ежа в свою палатку. Они молча прошли около большого костра. Прежде чем они снова скрылись в сумраке, Хватка насладилась богатой мимикой сапера — кожа на его лице натянулась в дикой гримасе, тело пыталось вырваться из рук Деторан. Та ответила захватом за шею, дергая голову Ежа вперед и назад, пока сопротивление не прекратилось.
Затем они исчезли. Дымка проворчала: — И ночь милосердно скрыла…
— Увы, не очень надежно скрыла, — сказала Хватка, тыкая в костер острием копья.
— Ну, сейчас она, верно, всовывает ему кляп в рот, и срывает…
— Ладно, ладно, я тебе верю.
— Бедный Еж.
— Ничего не бедный, Дымка. Если бы ему не нравилось, это не происходило бы из ночи в ночь.
— И потом, он же прежде всего солдат.
— То есть?
— То есть мы знаем, повиновение приказам — лучший способ остаться в живых.
— Так что Ежу лучше лежать по стойке смирно, если хочет выжить? Ты это имела в виду? А я думаю, он со страха трясется и дергается.
— Деторан привыкла быть старшим сержантом. Я раз видела, как бедный рекрут простоял по стойке смирно полтора звона, когда ее разозлило какое — то его словцо. Полтора звона, Хватка, на холоде и ветру…
— Чушь. Я там была. Десятая часть звона, сама знаешь.
— А я на своей точке зрения стою. Ставлю все задержанное жалованье, что и у Ежа тоже… это…
Хватка сплюнула в огонь. — Забавно все это, — пробурчала она вскоре.
— Что?
— Ну, что ты говорила. Не про бедного рекрута, но что Деторан привыкла быть старшим сержантом. Нас всех поломали, всех Сжигателей. Каждого проклятого из нас, начиная с самого Вискиджека. Колотун был кадровым целителем, когда у нас было много целителей и Император был при власти. А Штырь — разве он не был капитаном саперной роты?
— Три дня, а потом один из них наступил на свою же долбашку…
— И всех их подбросило. Да. Мы шли в тысяче шагов от них, и то мои уши много дней звенели…
— Таков был конец чисто саперных рот. Дассем их расформировал, и у Штыря больше не было подходящего его чину отряда. Ну, Хватка, что с этим?
— Ничего. Просто никто из нас не таков, каким был раньше.
— Меня ни разу не повышали.
— Ну, сюрприз! Ты ж сделала профессией не попадаться на глаза начальству!
— Пусть так. А Дергунчик был рожден сержантом…
— И это остановило его продвижение. Да, его не разу ни разжаловали, но только потому, что он худший сержант на свете. Его начальствование над нами — особое наказание для нас всех, и для самого Дергунчика в первую очередь. В-общем, я говорю, все мы неудачники.