Память о блокаде. Свидетельства очевидцев и историческое сознание общества: Материалы и исследования
Шрифт:
Интервьюер: Ну да. А ты не помнишь, были ли какие-то школьные задания ну там…
Информант: Школьные задания?
Интервьюер: Ну посвященные… вопросам блокады?
Информант: Я думаю, что не было школьных заданий, были какие-то походы в Музей — в который я не ходил — блокады. И никогда, кстати, не был в этом музее.
Интервьюер: А почему?
Информант: А не довелось просто.
Интервьюер: То есть ты в принципе доверял тем рассказам, которые ты слышал?
Информант: Ну да, я доверял
Интервьюер: А когда ты смотрел фильмы о блокаде… вообще-то, эти фильмы обсуждались в семье?
Информант: Ну дело в том, что семья — это не коллоквиум какой-то, где что-то обсуждается. Вот. (Пауза.)
Интервьюер: Ты говорил, что в семье несколько родственников, а кроме бабушки… несколько родственников, переживших блокаду, а кроме бабушки кто-нибудь еще рассказывал о блокаде?
Информант: Ну, пожалуй что… кроме нее, пожалуй что, никто не рассказывал, потому что мать была очень слабый рассказчик, вообще. И… она ни в какое сравнение не шла (нрзб.). (Пауза.)
Интервьюер: Кроме бабушки никто?
Информант: А?
Интервьюер: Кроме бабушки никто не говорил?
Информант: Да нет, в общем-то, не могу сказать, что меня это как-то очень интересовало особо. У меня это особо не подпитывало интерес к этим рассказам о блокаде, но, в частности, о блокаде тоже.
Интервьюер: А какие книги вот… Какие книги ты знаешь о блокаде? Какие ты читал?
Информант: Я могу сказать, что, как любой ленинградец, эта тема с детства нам знакома настолько, что какие-то дополнительные книги мне читать не хотелось. Отнюдь. Потому что отголоски всего этого, они… На каждом шагу можно было получать какую-то информацию, чуть не с молоком матери, если в этом городе живешь, да? Те же вывески там «сторона опасна», разговор, что этот умер в блокаду, тот не дожил там… Пискаревское кладбище там и так далее. Серафимовское. Все это известно, поэтому… как бы… Специального интереса у меня не было к этому.
Интервьюер: А говорили ли о блокаде в школе?
Информант: В школе, конечно, говорили. Вот. Но что говорили и как, я не очень помню. Потому что это тоже как-то… Пожалуй, помимо, так сказать… телевизор давал все-таки. Телевизор и кино давали, мне кажется, много информации. В школе ничего нового не говорили об этом. В школе просто… отмечались какие-то даты: снятия блокады — опять двадцать пять! — там соединились вокруг там Волховского и Ленинградского фронтов, вот они бегут по снегу, известные кадры. Обнимаются, да? С автоматами. Зима, да там. Это же известно всем. Эти кадры, призывы вспомнить, не забывать…
Интервьюер: А было ли что-то, о чем ты узнал только в школе? Ну, вот не из рассказов?
Информант: Не было. Не было.
Интервьюер: А не было такой практики написания сочинений на тему блокады?
Информант: Нет, такой практики не было.
Интервьюер:
Информант: Нет.
Интервьюер: А как… Вот школьные мероприятия, помнишь, как они проходили? Там кто организовывал эти школьные мероприятия, посвященные блокаде?
Информант: Я думаю, что мероприятий специальных не было. Просто в рамках каких-то дежурных политинформаций все это давалось.
Интервьюер: А вот ты говорил, что со школой бывал во многих музеях, да? Ходил в музеи?
Информант: Мы? Со школой… я не знаю, ходил мой класс в этот музей или нет, но я точно там не был, в этом музее. И да, один раз я попал в этот музей уже взрослым человеком. Нужно было снять для буклета фасад этого музея. То есть я в него так и не попал. Там две пушечки у фасада стоят. Их нужно было снять для буклета о питерских музеях, фасад. Вот.
Интервьюер: А на Пискаревском мемориале, вот именно там, у… напротив памятников…
Информант: Ну памятники там очень такие простые. Ну я там бывал, да, как-то.
Интервьюер: Специально?
Информант: Специально я туда не ходил. Вот. Но специально туда ходил мой отчим покойный, которого там похоронены — неизвестно, где, но известно, что там — папа и мама. Он туда ходил с цветами. В определенный день, в какой, я не помню. В какой он день туда ходил, но ходил регулярно как на могилу родителям.
Интервьюер: А ты не помнишь, в школу не приглашались блокадники, когда ты был еще учеником?
Информант: В школу… Была такая практика приглашать интересных людей. Из числа родителей, скажем. Но… вот у нас, например, блокадников не приглашали. Я помню, приглашали человека, довольно такой пожилой человек — особо поздний ребенок наш одноклассник — он воевал и брал Берлин. Участвовал во взятии Берлина. Человек был серьезный. Начал рассказ с того, что сказал такую вещь, которая была для нас совершенно неизвестна, что перед началом берлинской операции был приказ по армиям пленных не брать! Их не брали. Их расстреливали сразу, на месте. Потому что их некуда девать было. В уличных боях. С этого начался его рассказ. (Смеется.)
Интервьюер: Хорошее начало хорошей беседы.
Информант: Да. Интересный факт такой.
Интервьюер: Ну да.
Информант: То есть излишним гуманизмом не отличались наши войска.
Интервьюер: А вот какие-то мероприятия, связанные с отмечанием дат, то, о чем ты говорил, в школе… А ты не помнишь, каково было отношение в классе к этому?
Информант: Я тебе скажу вот что, что даты отмечались эти в организованном порядке. То есть вот… в день снятия блокады шли определенные фильмы с утра до вечера. Вот. Показывали ветеранов блокады. Фрагменты воспоминаний, все это наполняло целый день, телевизионный день. Поэтому никуда не деться было. Плюс передовицы газет, там «Ленинградская правда» там. У нас в семье выписывалась «Ленинградская правда», не знаю, почему. Вся «Ленинградская правда» была забита этим делом. Поскольку это были казенные мероприятия, мне никакого интереса не вызывалось к ним. Вот. Фильм «Блокада» там был такой. Чуть не трехсерийный, двух или четырехсерийный.